4 Капитан, который плавал сам по себе

История капитана Джошуа Слокама — это одна из тех историй, которые навсегда остаются в памяти людей. Казалось бы, что в этом удивительного — человек совершил путешествие на парусной яхте? Ну да, кругосветное. Ну да, в одиночку. И что? Нам, избалованным пасынкам современной цивилизации, это кажется чем-то обычным. Вон, Фёдор Конюхов совершает кругосветку на весёльной лодке, в три перехода. А этот шёл под парусом. Лентяй, наверное — даже грести не хотел. Но — штука в том, что у Слокама не было GPS-навигатора и рации. Я вам больше скажу, у него даже инстаграма не было Он не мог в любую секунду безошибочно определить своё положение в море или связаться с людьми, находясь в середине океана, не мог вызвать помощь, если бы она ему понадобилась. У него не было не только чистой питьевой воды в герметичных пластиковых бутылках, но даже, судя по тексту, опреснителя — несколько раз он упоминает о том, что набирал пресную воду в бочки во время стоянок. Слокам отправился в плавание, не имея даже нормального исправного хронометра (он нужен для того, чтобы определять долготу и своё местонахождение в море) — но это уже потому, что его ремонт стоил дорого.

Заслуга Слокама в том, что он был первым — первым, кто обошёл земной шар в одиночку. Плыл он не спеша, останавливаясь в портах и на островах, проводя там недели и даже месяцы, общаясь с местными жителями. Торопиться ему было некуда и соревноваться не с кем — рекорда, который он мог бы побить, ещё попросту не существовало, и он сам его установил. Этот человек из тех, кто заслуживает уважения — за его мастерство, за его решительность, упорство и настойчивость. Наверное, когда Слокам умер и попал на тот свет, Колумб, Магеллан и Дрейк приветливо кивнули ему, как своему. Может быть, даже подошли пожать руку.

Джошуа Слокам к началу своего знаменитого путешествия — человек уже немолодой (ему пятьдесят один год), обладающий большим жизненным и профессиональным опытом: в море он с четырнадцати лет, начал с должности юнги-кока и дослужился до капитана. Он женат (уже второй раз), и у него двое сыновей под стать ему самому: старший, Виктор, уже выполнял обязанности помощника капитана на барке «Акуиднек», которым Джошуа командовал. Кстати, он с уважением отзывается о мореходных качествах всех судов, которыми ему довелось командовать — что уж говорить о «Спрее», построенном его собственными руками. Практически всю сознательную жизнь Слокам провёл в море, и поэтому его профессиональный уровень близок к безупречному. Долгие годы бороздивший моря, он привык жить в сложных условиях с минимумом комфорта: он готов использовать половину плоскодонной лодки не только как корыто для стирки белья, но и как ванну.

Он — один из многочисленного и к концу XIX века уже начавшего вымирать мира моряков парусного флота, которые знают всё о ветрах и течениях, способны в шторм простоять у штурвала больше суток и могут оценить красоту мастерски проведённой швартовки. Для этих людей он свой, и они всегда готовы помочь ему в подготовке путешествия, в поиске для него припасов и снаряжения. Похоже, что Слокам не считает свой вояж чем-то особенно выдающимся, и относится к нему достаточно спокойно — ближе к концу книги он замечает, что его небольшие приключения были прозаическими и неинтересными, и поэтому ему приходится рассказывать о рутине жизни на борту «Спрея». Это, кстати, лишний раз говорит о его профессионализме — шторм он посчитает скорее рутиной, чем приключением.

Слокам — уже довольно пожилой человек, и он тоскует по старым добрым временам, когда океаны бороздили огромные многомачтовые корабли, украшенные белоснежными громадами парусов, а при встрече в море люди находили время на визиты и обмен любезностями, когда беспощадный капитализм не гнал некрасивые пароходы на опережение графика. Правда, несмотря на всю свою любовь к парусникам, услугами буксирных пароходов для захода в порты и выхода оттуда в открытое море Слокам вполне себе пользуется и отказываться от них не собирается.

Он не романтик, нет: толика поэзии в его характере есть — он может беседовать с Луной или красочно описывать полёт водяных брызг, поднятых форштевнем «Спрея», и отражение в них солнечных лучей, — но при этом он до крайности практичен и умеет видеть свою выгоду. Он предприимчив: он может выловить из воды несколько бочек с салом, найденных среди обломков кораблекрушения, перевезти их через Магелланов пролив и продавать жителям архипелага Хуан Фернандес, принимая в оплату испанские монеты с галеона, затонувшего неизвестно сколько столетий назад. А потом продать эти монеты коллекционерам в Америке. Или брать по половине шиллинга с посетителей своей яхты, чтобы компенсировать свои убытки от уплаты портовых сборов. Кроме этого, он активно принимал донаты пожертвования, чем немного напоминает современных блогеров — имена многих жертвователей он, кстати, упоминает на страницах книги. При этом, предприимчивость у Слокама не превращается в поклонение культу доллара, о котором он говорил с туземным вождём на Самоа; он уверен, что деньги — это не самое главное в жизни, и для счастья ему их нужно не так уж много.

Он — дитя своего века, в котором не особенно задумывались об экологических проблемах и защите живой природы:

Дважды я обманывал хищников, буксируя за «Спреем» блестящую сковороду, которую акулы принимали за плоскую рыбу. Как только акула пыталась схватить приманку, я стрелял ей в голову.

Что уж говорить про случай в Мельбурне, где он выставил пойманную акулу на обозрение, а вытащенных из её брюха акулят выпустил в наполненную водой лодку, в которой они прожили целый… день. И за всё это он брал деньги. Что ни говори, нравы конца XIX века разительно отличались от теперешних. И в то же время, проходя мимо негостеприимных берегов Магелланова пролива, Слокам не охотился на птиц, чтобы не уменьшать количество живых существ в этом и без того мрачном месте. После многодневных океанских переходов в его характере появились вегетарианские нотки — не отказываясь от мяса, он категорически не хотел резать кур.

Не совсем ясно, с чего вообще Слокам решил отправиться в одиночное кругосветное путешествие, если перед этим он долго искал работу. Больших денег это плавание ему точно не принесло бы; конечно, что-то он заработал на написанной по его итогам книге, но это было уже потом. Несмотря на долгие годы плавания на парусниках, управление судном в одиночку для Слокама стало новым опытом. Он разволновался, когда во время первого пробного плавания ему пришлось бросить штурвал, чтобы бежать убирать кливер. Конечно, современные парусные яхты намного лучше приспособлены для одиночного плавания.

У Слокама очень живой, красочный и поэтичный язык — возможно, благодаря тому, что у него было много времени для размышлений во время долгого одиночного плавания. Он часто смеётся, и большинство этих шуток будут понятны и постороннему сухопутному человеку, не имеющему отношения к привычному для Слокама миру; он регулярно подшучивает над своим одиночеством на борту, иронично называя себя «экипажем» «Спрея». Я искренне смеялся над историей животных, оказавшихся на борту яхты — краба с Кокосовых островов, который своими клешнями разломал клетку и принялся крушить и ломать всё, до чего мог дотянуться в каюте, и козла с острова Святой Елены, сожравшего половину такелажа и карту Карибского моря впридачу, не говоря уж о соломенной шляпе Слокама. А вот капитан американского броненосца «Орегон» юмор Слокама, видимо, не оценил. Или он просто не разглядел его сигнальных флажков?

Слокам находит место для коротких рассказов о жителях тех мест, которые он посетил, и даже для рассуждений об устройстве общества — он пишет о бедности обитателей Азорских островов и высоких налогах, которые они вынуждены платить, о спокойном и самодостаточном бытии туземцев Самоа, которые умеют довольствоваться малым и бесконечно далеки от вечной погони за долларом, — но не уделяет этому так много внимания, как, например, И. А. Гончаров в своём «Фрегате «Паллада». Если Гончарову, человеку сухопутному, любопытны обычаи, нравы и образ жизни местных жителей, то моряка Слокама интересуют прежде всего пассаты, шквалы, мели и коралловые рифы, а не жизнь людей на суше. Впрочем, отдельных уникумов он всё же описывает — например, находчивого предпринимателя из Буэнос-Айреса, который торговал одновременно виски, сидром, минеральной водой и гробами. Похоже, что дела у него шли успешно — ведь продажи одного товара автоматически формировали спрос на другой.

Конечно, Слокам страдал от одиночества, особенно в начале плавания (ближе к концу он просто лежал в каюте и запоем читал книги) и особенно в спокойные дни, когда работы с парусами и снастями было немного. Он запросто мог петь песни для дельфинов, разговаривать с Луной и отдавать команды воображаемому рулевому. Кстати, иногда он обращается к «Спрею» как к одушевлённому живому существу — не всерьёз, конечно. Видимо, это приспособление психики для того, чтобы комфортно переносить долгие недели одиночества — примерно так же герой Тома Хэнкса в «Изгое» разговаривал с волейбольным мячом. Между прочим, перед отплытием с острова Вознесения Слокам озаботился тем, чтобы получить от властей официальное свидетельство, что экипаж «Спрея» состоит из одного человека. Это здорово напоминает старания Алена Бомбара подтвердить, что неприкосновенный запас продуктов на «Еретике» остался нетронутым на протяжении всего плавания.

В идейном отношении в книге Слокама заметнее всего выделяются две главные темы: первая — это сила человека и его возможности в чрезвычайной ситуации, а вторая — это корпоративная солидарность моряков. Я не думаю, что Слокам закладывал эти идеи в книгу специально, и не уверен даже в том, что он их полностью осознавал — всё же, он не профессиональный писатель, и написание книги было единоразовой акцией по зарабатыванию денег.

Тема силы и возможностей человека в чрезвычайной ситуации (в случае Слокама — созданной искуственно) лежит на поверхности, хотя она и затушёвана спокойным и каким-то даже релаксовым отношением автора к своему путешествию. И тем не менее — Слокам обошёл земной шар в одиночку, совершая многодневные переходы от одной точки маршрута к другой, едва не был захвачен марроканскими пиратами, избежал стычки с разбойниками с Огненной Земли (сделав в их сторону немало предупредительных выстрелов), напоролся на риф у берегов Австралии и после всего этого остался жив и благополучно вернулся домой. Опасность его предприятия лучше всего подтверждает тот факт, что из другого своего одиночного плавания на том же самом «Спрее», спустя одиннадцать лет после первого, Слокам так и не вернулся. Что с ним случилось — неизвестно до сих пор.

Тема корпоративной солидарности моряков присутствует на страницах «Одного под парусом» постоянно, хотя специально Слокам о ней никогда не говорит — для него это нечто совершенно обычное, привычное и само собой разумеющееся. В какой бы порт не пришёл «Спрей», местные моряки встречали его капитана с гостеприимством. Адмирал Джеймс Брюс, командовавший британской эскадрой в Гибралтаре, выделил «Спрею» удобное место для стоянки, присылал на него свежие продукты, обеспечил необходимый ремонт и регулярно приглашал Слокама в гости на свой броненосец. В Рио-де-Жанейро знакомые капитаны подарили ему якорь и канат для него. Капитан Педро Замблих, которого Слокам встретил в чилийском порту Пунта-Аренас, подарил путешественнику мешок гвоздей для защиты от дикарей с Огненной Земли. Гендерсон, капитан парохода «Коломбия», снабдил Слокама провизией, а капитан и офицеры аргентинского крейсера «Азопардо» подарили ему тросы для яхты и тёплое бельё для него самого. В общем, все встреченные Слокамом на его пути моряки старались что-нибудь сделать для него, отлично осознавая экстремальность путешествия, на которое он решился.

Моряками дело не ограничивалось — Слокам пользовался чрезвычайно радушным приёмом везде, куда только не заходил «Спрей». Американские консулы в разных портах всегда находили время с ним встретиться, а консул на Азорских островах усердно кормил путешественника брынзой — как выяснилось позже, зря. Вообще, едва ли не в каждом порту у Слокама находились друзья, добрые знакомые или просто доброжелательные люди, которые старательно кормили его чем только можно. Владелец буэнос-айресской газеты «Стандард» пригласил Слокама остановиться в своём доме и лично приезжал забирать его из доков. Администрация Капской колонии (сейчас это территория ЮАР) разрешила ему бесплатно ездить по железной дороге, чтобы он мог посмотреть страну. Судя по всему, все понимали, что по возвращении Слокам напишет книгу о местах, в которых он побывал, и старались оказать ему самый доброжелательный приём.

Складывается впечатление, что если постройка «Спрея» и плавание для Слокама были осуществлением его желаний и просто приятным времяпровождением в комфортной для старого моряка обстановке, то к написанию книги он отнёсся в первую очередь как к средству заработать, а значит — как к обязанности. Иногда кажется, что он попросту не знает, о чём писать, и поэтому заполняет книгу мелкими подробностями. При написании Слокам опирался на свой судовой журнал — и для нас, читателей, это одновременно хорошо и плохо. Хорошо — потому что Слокам аккуратно записывает посещённые им места, бухты, в которых останавливался «Спрей» и мысы, которые он огибал — благодаря этому мы легко можем проследить маршрут его путешествия на карте. Плохо — потому что от скуки Слокам записывал в журнал все мелкие события вроде выпитой чашки чая с клубничным вареньем, перечислял пойманную рыбу и продукты, из которых он готовил себе завтраки, обеды и ужины. Однажды он даже записал в журнал приснившийся ему сон — и да, это тоже вошло в книгу. В итоге получается так, что рассказ о первом одиночном кругосветном плавании, написанный человеком, совершившим это плавание, читать иногда попросту… скучно. Само собой, Слокам — это умелый моряк, которому не занимать смелости, решительности, трудолюбия и многих других прекрасных качеств, но писательский талант среди его достоинств не числится — в отличие от того же Алена Бомбара, который писал о похожих вещах, но получилось у него намного лучше.

На что больше всего похожа «Один под парусом»? Тема одиночества в океане вместе со скрупулёзным перечислением выловленных рыб здорово напоминает «Старика и море» Хемингуэя. Мотив человека в чрезвычайной ситуации легко позволяет протянуть нить к творчеству Джека Лондона. А ближайшая ассоциация — это «За бортом по своей воле» Алена Бомбара, прямого идейного наследника капитана «Спрея»; правда, путешествие Бомбара было намного короче, но в то же время испытанные им (и созданным им же самим) трудности были неизмеримо больше, чем у Слокама.

Я редко даю рекомендации — в привычном для меня формате рецензий им не место, и я не хочу превращать свои отзывы в подобие школьных сочинений или издательских аннотаций с их шаблонными фразами в стиле «книга будет интересна не только профессиональным морякам, но и широкому кругу студентов, аспирантов и молодых учёных людей, увлекающихся мореплаванием». Но в случае со Слокамом я эту рекомендацию дам. Если вы давно и серьёзно интересуетесь маринистикой, то «Один под парусом вокруг света» в любом случае станет обязательным пунктом на вашем читательском пути. Но если вы просто ищете, чего бы такого почитать о морских путешествиях — начните лучше с чего-нибудь другого.

Об издании. Так получилось, что я начинал читать в fb2 (количество опечаток в котором было поистине чудовищным) со старого советского издания, а немного позже купил современное от «Амфоры». Увы, на твёрдой обложке с красивой картинкой его достоинства заканчиваются. Бумага газетная и едва ли не просвечивает; Слокам всё ж не Марья Бонцова, и явно заслуживает большего. Редакторы «Амфоры» зачем-то убрали приложение с рассказом Слокама о технических характеристиках «Спрея» и, что ещё хуже — авторские иллюстрации, бережно сохранённые в советском издании, которые прекрасно дополняли текст. На Литресе предлагают издание харьковского «Книжного клуба семейного досуга», но после чтения их «Мятежа на «Эльсиноре» Джека Лондона ничего общего с этим издательством я иметь не хочу.