5 "Ah, grasshoppers!"

В час тяжёлый завидовали мудрецы
Маленьким людям, веселящимся беззаботно, словно кузнечики
Под пятнами солнца, едва задумываясь о том, что было и никогда не думая наперёд.
Робинсон Джефферс , стихотворение "Wise men in their bad hours"

  Давеча, в начале февраля, снова посетил Культурный Центр Андрея Вознесенского. В тот вечер прошла первая открытая литературная дискуссия из цикла «Будут спойлеры», "разговоры с переводчиками самых громких книг современности в формате ток-шоу", посвящённая переводу «Infinite Jest» . Главными героями того вечера были его переводчики - Алексей Поляринов и Сергей Карпов. Вот ссылка на запись трансляции встречи - тык. После её окончания мне удалось перекинуться с Сергеем парой слов о литературе, которая нравится нам обоим, в том числе затронув творчество Уильяма Гэддиса. Какого же было моё удивление, когда Сергей сказал, что, собственно, он и есть тот переводчик, что будет заниматься (или уже занимается) переводом «Carpenter's Gothic», который должен выйти в этом году (а может и нет) благодаря издательству Pollen press. И даже при том, что я уже внёс в этот проект немножко доната, я не знал (наверное, невнимательно читал), что переводить книгу будет Сергей Карпов. Узнав от него об этом, я конечно же сначала обрадовался, потому что мне как минимум интересно посмотреть на реакцию русскоязычного читателя на творчество одного из сейчас самых важных для меня писателей, а затем призадумался: "получается, оригинал я купил уже несколько месяцев назад, ездил специально на другой конец Москвы, чтобы его забрать, а самым первым рецензию на Лайвлибе не напишу?". Непорядок. И вот, отложив в сторону прочие книги, я решил посвятить несколько выходных тому, чтобы дочитать уже начатую «Carpenter's Gothic» - «Плотницкую готику».

  Кому же как не мне написать что-то первым на Лайвлибе о «Плотницкой готике», потому что я первый, кто написал здесь рецензии на предыдущие работы Гэддиса - «The Recognitions» (1955) и «J R» (1975) (для справки, пока я только начал писать эти строчки, на русском языке существует лишь одна рецензия на «Плотницкую готику», принадлежащая Максу Немцову - тык, и перевод от Pollen press старой рецензии профессионального литературного критика - тык). Но дело, конечно, не только лишь в этом, а в том, что я являюсь фанатом Уильяма Гэддиса, а если точнее и уже переходя на развёрнутый ответ: я являюсь фанатом формы художественных трудов Гэддиса в силу того, что даже больше, чем сюжет, меня привлекало и до сих пор привлекает то, как именно Гэддис в своих книгах показывает читателю модель чистого хаоса и энтропии с помощью нескольких художественных приёмов:

  - главная сюжетная линия присутствует, но она буквально растворена в огромном количестве других "побочных" сюжетных линий (к «Плотницкой готике» это не совсем относится, так как в ней не так много других сюжетных линий, как в предыдущих двух романах), одновременно с этим ключевые для главного сюжета события Гэддисом не выводятся на первый план, из-за чего запросто можно пропустить почти всё, что только можно, и остаться буквально с дыркой от бублика и с недоумением о того, что "...и чего в нём такого нашли?", и мне уже очевидно, что Гэддис прекрасно понимал это, когда писал свои сочинения, из-за чего сразу встаёт закономерный и логичный вопрос: раз он сам себе отдавал отчёт в том, что нарочно создавал такие трудности для чтения (которые на самом деле легко решаются с помощью простой читательской работы), то стоит ли потом удивляться, что тебя практически никто не читает и знает лишь по эссе Джонатана Франзена ? А не является ли твоя "сложность" лишь следствием того, что тебе просто нечего сказать как писателю, ведь если творчество того же Томаса Пинчона (твоего преемника) на несколько порядков выше в плане информационной плотности, а если рассматривать "под лупой" твои произведения, то мы обнаружим, что там рассматривать-то практически нечего? Если каждая глава «Bleeding Edge» - это новое незабываемое приключение, то главы твоих сочинений - это развитие предыдущих глав с небольшим (в сравнении с Пинчоном) экскурсом в мировую культуру, но с тем условием, что для того, чтобы читатель мог наслаждаться новыми главами, он должен держать в голове и постоянно возвращаться к старым? Твой творческий метод, который замечательно, восхитительно точно передаёт будничный информационный хаос-мусорную свалку, в которой погряз современный городской житель, одновременно является причиной того, что твоё художественное литературное произведение становится не сложным, а просто нарочито и вызывающе нечитабельным. После того, как ты приложил все усилия для того, чтобы сделать произведение максимально запутанным (при этом в отличие от твоих коллег по творческому цеху предлагая мало пряников в виде либо юмора, либо интересных сюжетных поворотов, либо в виде интересных ссылок на реальные события, культуру), опрометчиво обижаться на то, что тебя мало читают в сравнении с твоими преемниками, которые пусть и не так точно воспроизводили тот информационный хаос, о котором вы все писали каждый по-своему, но которые предлагают читателю больше пряников и не поворачиваются так явно к нему одним местом, называя это "естественным отбором" - такая подмена понятий больше не пройдёт, тем более, когда в процессе чтения твоих произведений читатель приобретает и оттачивает навыки фильтрации информации, и ты сам пишешь о том, как важно to live deliberately - жить осознанно.

  - то самое усложнение, которое превратило тебя в Мистера Сложного, на самом деле стало легко предугадываемым уже в середине «J R» , поэтому читая «Плотницкую готику» начинаешь ловить себя на мысли о том, что что же останется в "сухом остатке" читателю, если он уже будет заранее знать, как именно играть "по твоим правилам"? Да практически ничего: лишь небольшой экскурс в поэзию Уильяма Шекспира, Томаса Элиота, пару старых фильмов, несколько песен, двух классических оркестровых произведений, нескольких исторических сражений, с десяток почти единожды упоминаемых видов птиц, пару-тройку экскурсов в историю палеонтологии, историю метрополий и их колоний, и, наконец-то, не более пяти актуальных (на момент выхода «Готики») событий, расширяющих пространство твоего сочинения за границы художественности с претензией на актуальность - в этом плане ты проигрываешь абсолютно во всём даже одному выпуску передач современных публицистов вроде Александра Невзорова или Евгения Понасенкова , которые в режиме реального времени дают тот же комментарий касательно современной действительности, что и ты, но в большем объёме, что ты даешь в своих работах. Проблема твоего метода в том, что для читателя, который до определённого момента ещё не имеет навыков чтения, он кажется действительно чем-то сложным и важным, что он и есть то, за что тебя уважают - для читателя же уже знающего то, как ты ведешь повествование, это будет лишь маскировкой писательской импотенции.

  Сюжет «Плотницкой готики» укладывается в семь глав, на протяжении которых Уильям Гэддис знакомит читателя с несколькими главными героями, перипетии чьих судеб и есть основной сюжет книги - в дебютном произведении Гэддиса и во втором их было в разы больше - «Готика» является небольшим комментарием к «The Recognitions» и где-то одной третьей частью «J R» в плане всех сюжетов и "пряников". Одновременно с этим «Готика» написана в той же форме, что и они, поэтому именно с неё читатель может начать знакомство с остальным творчеством автора, познакомившись также с присущим всем произведениям Гэддиса фирменным сарказмом и пессимизмом. Отличающей чертою Гэддиса от других авторов-постмодернистов является то, что он очень много внимания

рабочее место Гэддиса

уделяет тому, чтобы как можно точнее передать на бумаге с помощью слов то, что в обычной жизни мы воспринимаем органами чувств. Иными словами Гэддис представляет перед читателем кропотливо сделанную модель-игрушку, реплику не буквенного, а реального мира, изучая которую читатель сам должен делать выводы о том, в чём же тут "мораль зарыта". Но часто Гэддис делает явные подсказки для читателя, помогающие ему её вырыть, правда начинают появляться они лишь с «J R», где уже в середине начинаешь предугадывать не только сюжетные повороты, но и развитие отдельных микро-сюжетов. В «Плотницкой готике» же сложность легко заарканить, если внимательно следить за тем, в каких моментах появляется очередное имя и с каким микро-сюжетом оно связано. Сделать это можно несколькими способами: можно пользоваться сайтом, где помимо отсутствующих в оригиналах примечаний есть список всех упоминаемых персонажей и номера страниц, соответствующих их появлениям (примечания сделаны исследователями творчества Гэддиса - подобные любительские сайты есть и у Пинчона, и у Дэвида Фостера Уоллеса - наверное, в то время, когда Франзен впервые читал «The Recognitions», сайта ещё не было, иначе бы эссе "Мистер Сложность" не существовало); если у вас нет интернета, то вы можете выписывать где-нибудь под рукой конспект «Готики», который поможет удержать всё в голове, но для того, чтобы понять, что именно следует выписывать, вам нужно сначала прочесть хотя бы раз всю книгу, иначе так можно вместо конспекта заняться контрольным списыванием (именно по этой причине и появилось эссе Франзена, потому что никакими конспектами он, естественно, не занимался); если у вас феноменальная память и поэтому вам не нужно заниматься запоминанием имён героев и сюжетов, им сопутствующих, то вам всего лишь остаётся Googlить все имена собственные и аббревиатуры, которые вам кажутся, что существуют в действительности, в то время как вы вряд ли сможете определить без вышеупомянутого сайта о Гэддисе скрытую аллюзию или цитату из Шекспира, Томаса Элиота, «Джейн Эйр» , «Уйди во тьму» , «Прощай, оружие!» , например, если только вы прежде не читали эти произведения и у вас довольно-таки хорошая (я бы даже сказал - выдающаяся) способность к запоминанию всякой чепухи. Как я уже сказал ранее, в «Плотницкой готике» есть авторские подсказки, позволяющие легко понять авторскую позицию, которые заключаются в том, что герой несколько раз упомянет потом буквально слово в слово то, что упоминал в прошлом - такие подсказки, поначалу впервые появляющиеся и воспринимаемые в первой половине «J R» как подарок и то, чего так не хватало «The Recognitions», впоследствии начинают потихоньку портить всё впечатление от чтения, разрушая изначальную красоту авторского замысла создания идеальной буквенной модели реального бытового хаоса (это как если вы в детстве играли в компьютерную игру, тратя десятки часов на то, чтобы прокачать своего персонажа, сливаясь с ним в буквально в одно целое за это время, а потом узнаёте о том, что можно ввести на клавиатуре godmode и всё то, над чем вы бились часами, достигая этого своим непосильным трудом, можно было получить буквально за секунду - сначала вы рады этому, а затем обнаруживаете, что ваш замок удовольствия начинает с треском рушиться, потому что уже нет никакой радости от того, что вы в нём находитесь, так как пропало чувство приключения и тайны) - в бескомпромиссном «The Recognitions» таких подсказок нет вообще - вот почему сейчас я считаю и всегда считал его лучшей работой автора и любимой мною больше всего. Пересказывать сюжет я не буду, лишь скажу о тех темах, которые в нём показались мне самыми интересными. Первая тема - это тема полной разобщённости людей и взаимное непонимание из-за того, что никто друг друга не слышит: во всех трёх книгах Гэддис пусть и преувеличивает в том, как именно люди не слышат друг друга, при этом не прекращая ни на минуту обмениваться информацией как им кажется, что между собою, а на деле в пустоту, но благодаря именно такой гиперболизации парадоксального людского отстранения (когда "ближний отдалён от тебя на бесконечность, хотя может находиться телом на расстоянии вытянутой руки [а иногда даже и не вытянутой, а обнимающей руки, которая тебя обнимает или ты обнимаешь, а бесконечность не становится меньше, а наоборот - всё больше и больше]") они могут так сильно поразить читателя, что он начнёт уже в реальной жизни постоянно подмечать эти разобщения, понимая, что никаким другим способом, как сделал это Гэддис, иначе это разобщение и информационный хаос лучше в прозе и не показать. В своём творчестве Гэддис исследует природу возникновения и косвенные причины разобщённости людей, что так роднит его с авторами-модернистами, и именно поэтому его называют иногда не постмодернистом, а последним великим модернистом, потому что, повторюсь, в его первых трёх книгах в первую очередь показана непреодолимая разобщённость человеческих взаимоотношений, и лишь только затем он показывает, к чему это может привести: порою к весёлым, комичным событиям, а порою к ошибкам, ведущим к трагедиям - во всём этом и есть величественная красота того, что, я думаю, всё-таки успешно смог изобразить и буквально музыкально воспеть Гэддис - красота энтропии. Вторая тема теснее связана с сюжетом, чем первая, при этом являясь начатым в предыдущих книгах продолжением и более детальным разбором темы человеческой тупости (“there’s much more stupidity than there is malice in the world” - “в мире больше тупости, чем злобы” - так говорит один из героев «Готики»), чьи корни Гэддис усматривает в невежестве и что более важно - в умышленно культивированном невежестве.

  The greatest source of anger is fear, the greatest source of hatred is anger and the greatest source of all of it is this mindless revealed religion anywhere you look, Sikhs killing Hindus, Hindus killing Moslems, Druse killing Maronites, Jews killing Arabs, Arabs killing Christians and Christians killing each other maybe that's the one hope we've got. You take the self hatred generated by original sin turn it around on your neighbors and maybe you've got enough sects slaughtering each other from Londonderry to Chandigarh to wipe out the whole damned thing.

Как вы могли верно догадаться, переведя эту цитату (а я умышленно не перевожу её вам) в «Плотницкой готике» Гэддис вступает на непрочный лёд, продолжая ту тему, что волновала и до сих пор волнует как и многих писателей-постмодернистов ( «The Origin of the Brunists» , «The Brunist Day of Wrath» , «Omensetter's Luck» ), так и современных публицистов. Я не буду сейчас цитировать примеры, но когда вы будете читать перевод, то сами обязательно обратите внимание на то, что сюжетные события и некоторые отдельные детали вам будут кое-что очень-очень сильно напоминать из современной действительности. А теперь, когда все случайные мимопроходилы должны были уже отсеяться, я вам открою тайну, что если вам могло показаться по началу моей рецензии, что читать вам книгу не стоит и я наверное случайно вместо двух звёздочек выбрал пять, то вы ошибаетесь, так как на самом деле «Плотницкая готика» заслуживает все "пять с плюсом", потому что то, что Гэддис описывал в далёком 1985 году, сегодня находится в самом расцвете: помимо того, что он прямо высказывает своё отношение к различным проявлениям глупости и почему она так действительно опасна, он в довесок к этому на уровне отдельной человеческой речи (например, мужа главной героини - Пауля) показывает, как глупость начинает превращать человека в озлобленного урода, который сам уже не понимает, что в него давным-давно превратился. Но Гэддис не только выставляет его перед читателем в таком очевидном негативном виде - что более страшно, он показывает причину возникновения этой озлобленности, из-за чего герой, который должен вызывать у читателя антипатию, на деле же возможно вызовет в конце симпатию, потому что он единственный из имеющихся главных героев, кто показан борющимся за своё счастье и место под солнцем, пусть и такими "нехорошими" методами. В итоге лишь он единственный победитель, предвестник того неутешительного авторского вывода о том, что победа светит лишь способным идти по чужим головам и готовым отказаться от всех правил морали, иначе его ожидает та же плачевная участь, что и мягкотелых "хороших". В современном мире мораль можете оставить "добрым зверятам" из детских мультиков, сильным же мира сего оставьте цинизм, бессердечность, твердолобость, агрессию, злобу и культивацию глупости как главное оружие.

Ost - альбом Death Grips "Bottomless pit"