5

Рецензия содержит дикий спойлер, потому ничего под кат не убираю (да и не умею я это делать), но предупредил сразу.
---
Впервые начинал эту книгу читать ещё когда в школу ходил, в нулевые, когда горячие события в Чечне были обжигающие как лава, когда чеченская тема была остро актуальной, напоминала о себе чуть ли не каждый день. Пугала и завораживала, о далёкой и непонятной Чечне страстно хотелось узнать побольше, но книжек в доступной для подростка форме объясняющих, что такое Чечня, и какова её история, вокруг не было вообще... Дочитал тогда, помню, чуть дальше сотой страницы и было непередаваемо, неповторимо интересно (ведь действие протекало там же, где в наши девяностые полыхала война + неповторимый ореол Турции и Грузии, в годы когда рядышком в Гражданской войне сошлись красные и белые). Кто- то также заинтересовался темой, и час двуликого для меня тогда кончился. Долго горевать не приходилось, интересных книг в детстве мне всегда хватало + футбол (и играть, и смотреть) + школа, от неё было никуда не деться... :)
Пару лет назад я ту книжку вдруг внезапно обнаружил и возгорелся желанием дочитать, чтение начал под новый год. Дочитал и опять остался очень доволен! Смаковал полтора месяца. То, что ожидалось как остросюжетный детектив в экзотическом антураже, - переросло сначала в психологически- политический триллер, а потом и в социально- метафизическую притчу о народе, постепенно понимающем революцию, принимающем её, и, как в конце изящно показывает автор, этот же народ ввиду того, что он вечен, а революция нет, может даже отказаться от той самой революции...
Я имею в виду одну цитату из самой развязки, когда вроде бы уже ясно, кто в книге победил, кто в книге проиграл, и на чём душа успокоится, а тут впереди - бабах! - и очередная сюжетно- идейная полоса искр, коих в Часе двуликого немало.
''— Ты к тому же и дурно воспитан, Абу. Разве гость перебивает хозяина? Я закончу мысль. Эволюция есть непрерывный процесс самоочищения, она мудрее и терпеливее любой революции. И рано или поздно российская революция истлеет и рассыплется в прах, как дохлая туша кита в вечно живом океане времени.
— Ты очень красиво говоришь, имам, — сказал Шамиль, и Митцинский долго вслушивался в отзвук его голоса, силясь уловить в нем насмешку. Но так и не понял, хорошо это или плохо — красиво говорить. ''

Эта цитата про дохлого кита дорогого стоит. Учитывая то, что книга написана в 1980 годы, и подаётся от имени главного отрицательного героя, чеченца Османа Митцинского, духовного и военного лидера, поднявшего против чекистов восстание, указывает на огромную смелость автора Е. Чебалина, удосужившегося провести этакую фразочку в подцензурном советском произведении. И указывает на гигантскую прозорливость Е. Чебалина - он предугадывал, что доминирующая идея победы революции в Советской стране вот- вот пойдёт прахом.
Да, Чебалин не педалирует эту идею, он вкладывает её в уста главного идейного врага советской власти в этой книге, но он эту идею озвучивает и предоставляет к обдумыванию внимательного советского читателя 80 годов. А советский читатель восьмидесятых годов был очень внимательным и читать идеологические вещи умел...
---
Но в основе своей книга безусловно просоветская и иначе в то время быть не могло. Обозначу несколько тем, а скорее деталек, меня захвативших.
1) Обличение нэпманского быта, коростой наложившегося на юные годы советской власти, быт нэпманов как болезнь повлиявшая на годы становления советской власти - тема актуальна для Чебалина в 80 годы и это показательно. (Курмахер до ограбления в романе.)
2) Очень остро поразила меня будто бы второстепенная, а для постсоветского человека весьма важная линия белого полковника Федякина. Излагаю телеграфно, в книге же - выпукло, монументально, красиво. Офицер родом из той же Чечни, быт русского кавказского казачества для человека - Родина. Военный профессионал, служба в 1 мировую очень болезненна. Накопление усталости, переход в Гражданскую, служба в деникинских войсках не за страсть, а за совесть. Поражение, плен, лагерь общий для уголовных и для политических (это уже по сюжету видно, 1918 - 21 годы). Жуткое давление уголовников там, вынужденное убийство уголовного пахана после его нападения, карцер. Вроде бы звоночек, но читаю- читаю, а как-то этому белому офицеру сочувствовать начинаю, даром что ведь убийца описывается. Описывается с симпатией (!) белый офицер- убийца в советской книге с просоветской агитацией! Наши современные либеральные читатели в такой парадокс если сами не прочтут - не поверят! Дальше. Офицер Федякин, отбыв срок, освобождён. Сценка переполненного поезда двадцатых годов 20 века, когда поезда переполнены мешочниками, когда места надо завоёвывать с боем. А дальше - сцена встречи в казацкой станице с потерявшей рассудок матерью, убеждённой, что любимый сын произведён в генералы, укоряющей его за небритость, а сама с подругой, бывшей служанкой уже которую неделю в полуголодном состоянии, живут в изветшавшей усадьбе на подаяния соседей... Сцена бьёт наотмашь и удивляешься - как лютая советская цензура (тут я ёрничаю) вообще могла такое пропустить! Сцены с ловлей сома для голодной матери, с выращиванием помидор, с медленным привыканием к нормальной мирной жизни. И тут - бац! (вся эта книга построена на постоянных неожиданных бац!) Приходит чекист- посыльный, который Федякина вроде бы знает, вроде бы от Федякина погиб его родич в недавних боях (и неважно, что тут Федякин ни при чём). Сцена глупого мщения этого чекиста, по смыслу - клацая затвором оружия: пошли за мной в ЧК, там с тобой разберутся. А полковник уже вкусил спокойствия мирной жизни, он не хочет ни бороться, ни воевать, он до боли хочет мирной человеческой жизни, в тюрьме у него жизни уже не будет... и происходит непоправимое - удар за ударом, полковник убивает чекиста, тот, умирая, шепчет - да тебя же только на учёт надо было, на регистрацию...
Глупость чекиста - опасная тема для советского писателя, но Чебалин идёт на описание этой темы, а за ней скрывается то, что был и белый, и красный террор. И помнить надо и то, и другое!
Боль, страх и тотальный, непереносимый ужас нашей гражданской войны! Дальше пересказывать не буду, хоть и увлёкся. Нервничать начинаю! А самое жуткое - вот дальше прибился человек к Митцинскому, лидеру с жесточайшей идейной подкладкой псевдорелигиозного убеждения - а там надо будет привыкать к тому, что убийства будут поставлены на поток, и будет строиться для казацкого офицера бессмысленно жестокий дикий протурецкий халифат. И будет тяга вновь вернуться к миру, да хоть с красными, но будет уже поздно...
3) Удивительно, но при прочтении книги я даже с большим сопереживанием относился к Федякину, чем к малолетней дочке Ушаева, которую по вине бандита Хамзата загрыз в лесу дикий зверь... Плохо это характеризует меня, плохо. Усматриваю в этом своём отношении отдалённое влияние либеральной парадигмы 90-х, которая диктовала пренебрежение и ненависть к большевикам и сочувствие к анти-большевикам. Пропаганда неприязни к большевикам хорошо сработала в 90-х, хоть сознательно я к ним испытываю не ненависть, а некое странное чувство томительного, мучительного всматривающегося интереса, некоей надежды на примирение и общественную симфонию. Не ненавидеть надо, а пытаться понять. И белых, и красных, и монархистов, и... страшно сказать! умеренных исламистов, и либералов. Мне сложнее всего понять либералов, а временами... себя.
4) Крайне интересна психологическая дуэль чекистского начальника Быкова и Османа Митцинского, описал их Чебалин так, что живыми для меня стали, хоть и вымышленные персонажи.
5) Социальная мотивация чеченцев Ушаевых принять советскую власть выписана Чебалиным со знанием совмещённым психологии чеченца и экономической ситуации Кавказа. При царском правительстве - никакой автономии для Чечни, горский враждебный край, который нужно военным образом победить и зажать налогами - правительству налог дай, солдат на постой размести + не забудь, что своё родное духовенство тоже кормить надо. И ему налог дай. Сам живи впроголодь и дети впроголодь --> будь или полудохлым рабом, или иди в абреки к тому, кто посильней и побогаче, грабь в соседних областях, что похуже лежит. Приходит Советская власть, для Чечни вводится автономия, в книге показывается самое начало введения этой автономии, начинается цивилизованная уважительная торговля с чеченцами, начинают вводиться зачатки научного прогресса. Трактор как символ движения к новой жизни в романе. Силой трактора вводится советская власть и становится для чеченцев родной.
6) Архиинтересная тема контактов лидеров газавата с грузинским паритетным комитетом, с меньшевиками Грузии. Стимулирует меня к более детальному изучению политической истории Гражданской войны в Грузии, к становлению политических партий в Грузии как таковых вообще. Тут текст полон интересными историческими намёками, их я не до конца понял, ибо в истории Грузии слаб. Якобы, для борьбы с большевиками Н. В. Рамишвили и Н. Н. Жордания (реальные исторические фигуры) были готовы к использованию Грузии как плацдарма для ввода турецких оккупационных сил, а И. Г. Церетели яростно против, настолько против, что даже выпускает антитурецкую, но профранцузскую брошюру ''Ислам и Россия''. Используя эти противоречия, книжный Быков с ними и борется.
[Во всём этом из постсоветского времени видится мне и вот какая параллель. Сочетание в художественном произведении тем политической борьбы в Грузии и в Чечне. Напрямую в 80 годы Чебалин ещё опасался поднимать тему репрессий чеченцев в годы Великой Отечественной, но для любопытных читателей как бы вскользь по ассоциативной цепочке предлагает тему Сталин и народы Кавказа. Тема важная, горячая, а для 80 годов и вовсе - огнедышащая, и поныне слабо исследованная. Смело действует Чебалин. Мне напоминает об актуальности литературоведческой теории рецептивной эстетики Х. Яусса и В. Изера, о том, как по-разному может восприниматься литературное произведение в разные эпохи.]
+ Занятный намёк, обыгранный художественно, на то что якобы Рауф Орбай потерял пост премьер-министра Турции в 1923 году из-за того, что вопреки воли Ататюрка предпринимал авантюрные попытки поддержки исламистских повстанцев Северного Кавказа. Насколько близко к истине - совершенно не знаю, но привлекает этим крючочком Чебалин и к политической истории Турции.
7) Архетипичный для советской литературы сюжет заманивания важного лидера контрреволюции чекистами. Базируется на принципе - того, чего не было в реальности, выдумать невозможно. Это то, как в романе Чебалин создал всю линию с Омаром Митцинским, братом Османа. Мне этот сюжет напоминает послереволюционную историю с Б. В. Савинковым, его биография в советской литературе описывалась многими талантливейшими авторами, известнейший пример - ''Возмездие'' В. Ардаматского, либо аналогичный пример - Операция Трест и поимка С. Рейли.
6) Чебалин указывет ненавязчиво в одной из заключительных глав на белогвадейский и шире - правоэкстремистский - штамп о том, что революция 17 года является якобы еврейским заговором. Антисемитский бред! И это понятно советскому писателю.
---
Замечательный ''Час двуликого''! Надеюсь, что своими спойлерами не отбил начисто желание читать. Есть над чем подумать в этой книге. Редко встречающаяся в нашей литературе тема - Кавказ в 1920 - 30 годы.