4 Эта загадочная сказочная Япония

Довольно необычная во многих отношениях книга. Японская литература всегда привлекала меня своей особой магической атмосферой, но в данном случае это ощущение было приумножено во сто крат. Миядзава Кэндзи предоставил на суд читателя не просто сказки, где лисы разговаривают и учатся, Вишни и те же лисы спорят с Богом земли, горные коты поедают Жёлуди, а на закуску – заодно и заблудившихся охотников! Это лишь малая часть из более чем 30 сказок, собранных в сборнике, и каждая из них – по своему уникальная и шокирующая. Поэтом вряд ли эти вымышленные (хоть автор и не любил это слово) сюжеты адресованы нашим младшим поколениям – скорее это напоминает байки у ночного костра. Пусть и не всегда страшные.

Миядзава Кэндзи не суждено было обрести славу при жизни, но спустя несколько десятилетий он стал одним из самых известных, читаемых и любимых авторов Японии. Хотя за пределами Страны восходящего солнца об этом человеке знают не многие. Человек со сложной и трагической судьбой, Миядзава много сделал не только для читающей публики, но в первую очередь для простых людей – японских крестьян. И в этом даже жестоко разошёлся с собственным отцом. К писательскому ремеслу относился с чрезмерной ответственностью, по множеству раз переписывая каждое из своих произведений. Может быть поэтому большинство из них и выглядят незавершёнными? После смерти в его доме было обнаружено большое количество рукописей, черновиков стихотворений и сказок, несколько сотен поэм, до этого никогда не опубликованных.
Всё же большинство сюжетов остались для меня загадкой. В них нет какой-то завязки и уж тем более – внятной развязки. Сказочные герои встречаются, спорят, или же просто разговаривают… И тут вдруг на этом всё обрывается. Что к чему – так и остаётся непонятным. Говоря словами одного из персонажей:

«В результате я так и не понял… Честно, так ничего и не понял».

Есть несколько сказок, которые буквально покорили меня неожиданным сюжетом или же своим глубинным смыслом. Вся интрига рассказа «Ресторан «У дикого кота» пусть и легко раскрывается уже в середине, однако довольно редкостна по своей сути, и просто шокирует. Следующий за ним «Жёлуди и Горный кот» - исполнен в типичном японском духе. От того он довольно привлекателен. Самым сильным мне показался обширный рассказ «Босоногие во свете», во многом напоминающий типичные мистические сюжеты Стивена Кинга. Например, его «Мобильник». И пусть концовка вроде не так печальна, но читая про зловещую улыбку, застывшую на губах одного из героев, как-то становится не по себе.

Читать пронизывающую историю о смерти «Ночь в поезде на Серебряной реке», зная всю реальную подноготную истории без волнения просто невозможно. Болезнь и смерть от туберкулёза горячо любимой младшей сестрёнки Тосико (поданной в повести в образе Каору) сильно потрясла Миядзаву. Именно ей он и посвящает эту сказочную повесть, будто пытаясь в Стране вечного сумрака отыскать душу своей любимой сестры… Не зря это произведение, написанное в Южном Сахалине на берегах Охотского моря, стало самым знаменитым в творчестве автора. Смерть сестры ещё не раз проявиться во многих произведениях, ведь вспоминая о наших близких, мы вновь оживляем их для самих себя. Не будь то мистическая Япония, не будь то сказочник Миядзава Кэндзи.

«Почему мне так грустно? У меня на душе должно быть хорошо и спокойно. Вон там, на том берегу реки виден маленький синий огонек, будто дым. Он тихий и холодный. Когда на него смотришь, успокаиваешься». Обхватив обеими руками голову, которая горела от боли, он посмотрел вдаль. «Наверное, нет человека, который бы пошел со мной хоть на край света. Кампанелла увлеченно болтает с девочкой Каору, а мне так тяжело».
Глаза у Джованни опять наполнились слезами, и Серебряная река стала мутной и бледной, будто унеслась вдаль...
— До свидания! — сказала девочка, обернувшись к Джованни и Кампанелле.
— До свидания! — резко и сухо бросил в ответ Джованни, будто рассердился, и еле сдержался, чтобы не расплакаться.
Девочка еще раз обернулась, посмотрела на них широко раскрытыми грустными глазами и молча вышла из вагона. Освободилось более половины вагона, вдруг стало пусто и одиноко…»