5 Человек — это звучит… неопределённо!

Веркор, а в миру Жан Марсель Брюллер, очень интересная личность со стойкой жизненной позицией. Талантливый художник-график (некоторые его работы можно посмотреть здесь), во время немецкой оккупации отказывается рисовать для захватнической печати и осваивает столярное дело. В то же время начинает писать, публикуя две антифашистские повести: «Молчание моря» и «Шествие со звездой» в подпольном журнале и разумеется по псевдонимом, ставшим потом его литературным именем. После войны продолжает писать, развивая выбранную тему, а в 50-е годы меняет направленность, поскольку видит более актуальный объект для приложения закалённого и отточенного пера — расизм. И в 1951 году появляется его роман «Люди или животные?» — блестящая сатира в традициях Рабле, Вольтера и Франса. Мотивы «Кандида» и «Простодушного» видны невооружённым глазом, а отсылка к «Остров пингвинов» даже вложена в уста одного из персонажей.

А дело в том, что в Новой Гвинее палеонтологической экспедицией найдено племя, которое может стать недостающим звеном в эволюционной цепочке. И возникший вопрос, являются ли они уже людьми, или всё ещё животными, не находит разрешения ни на палеонтологическом, ни на биологическом уровне. А что, если предоставить право решить этот вопрос суду присяжных? И главный герой, участник вышеупомянутой экспедиции журналист Дуглас Темплмор, идёт на преступление и отдаёт себя в руки правосудия. Но суд не может прийти к единодушному мнению, считать ли убийством умерщвление ребёнка, полученного в результате искусственного оплодотворения самки тропи (anthropos + pithekos), поскольку закон предполагает, что жертва должна быть человеческим существом, а критерия, кого считать таковым, попросту не существует. Возникает целый ряд парадоксов, с которым пенитенциарной системе никак не справиться. Поэтому в срочном порядке создаётся правительственная комиссия по выработке определения, которое бы устроило всех, независимо от вероисповедания, социального статуса и расовой принадлежности. Забавно следить за прениями и выслушивать различные, нередко гротескные, доводы. В итоге, чуть не договорившись до того, что и самого человека нельзя считать человеком, определение вырабатывается-таки, но столь же парадоксальное и могущее трактоваться как угодно. И не смотря на то, что судебное дело разрешается вроде бы благоприятно, но непонятно, выиграно оно или проиграно, так что вопрос остаётся открытым, причём в глобальном масштабе. Какого мнения придерживается сам автор, тоже трудно сказать.

Ибо, действительно, я пишу не для того, чтобы заслужить чье-либо одобрение, я пишу лишь для того, чтобы вселить дух беспокойства, я пишу для того, чтобы навести читателя на размышления. Окончательный вывод моих читателей, в зависимости от их наклонностей, заставил бы или бездумно принять мою точку зрения, или с презрением отвергнуть ее. И то и другое ничему не послужило бы.

Так пишет Веркор в послесловии к русскому изданию 1957 года и подчеркивает, что вовсе не хочет представить общепризнанность критерием истинности.

Я лишь хотел показать, что «критерий истинности» не существует вне человека, где-то в природе, и что он не определяется некой божественной волей. Люди, одни только люди — вот кто способен выработать критерий истинности. И уж, конечно, не на базе парламентской комиссии!