5 Беги, умная девочка, и помни

Каждый день я вижу один и тот же сон. Сон, в котором время течет в обратном порядке; где сначала рождается слово, а потом мысль; где нам представляют невинно обвиненного, и только потом рассказывают об убийстве; где корабли летят к далеким звездам, и следом изобретается сверхзвуковой двигатель. Сон, в котором никто и никогда не умирает.

Я просыпаюсь на Меркурии: мне в лицо сквозь затемненные окна светит ослепительное солнце. Обжигающий ветер задувает в дверь промежуточной станции, треплет меня за щеку. Другие члены съемочной команды уже давно проснулись и смеются в столовой над снова запутавшимся в своей шутке оператором.

Я просыпаюсь на Венере, и тяжелый воздух оседает в моих легких, потолок придавливает мутным дождем. Снаружи кто-то кричит, бесконечно и печально. Спина мальцового кита содрогается то ли от смеха, то ли от плача. Вчера за один миг пропала целая деревня, и единственный выживший молча пожирает рукой свои слезы. Я тоже скоро исчезну, но это неважно: лишь бы мои пленки сохранились; лишь бы мой фильм увидели другие; лишь бы я жила в нем вечно.

Я просыпаюсь на Луне, где я родилась. Здесь мне ничего не угрожает; здесь все лица сливаются воедино, распадаясь на отдельные кадры; здесь звезды сияют ярче тех, что на небе. Шампанское (которое вовсе не шампанское, а забродивший сок местных плодов, смешанный с углекислым газом) льется рекой, улыбки сверкают из-за каждого угла, воздух насквозь пропитан чем-то, вроде табака. Здесь нет ничего настоящего – я знаю здесь всех и не знаю никого – и это лучшее место во всей Солнечной системе.

Я просыпаюсь на Марсе, когда в комнату залетает бутылка с горячительной смесью и взрывается. Или это Фобос? Сейчас это невозможно понять. Мир не по сценарию переворачивается с ног на голову; рев восстания нарастает, заглушая мой крик. Я не знаю, чье имя выплевываю вместе со своими легкими, и молюсь, чтобы проснуться где-нибудь еще, лишь бы не здесь.

Я просыпаюсь на Юпитере, в иллюминаторе виднеется красный вихрь. Он нервирует нашего звукорежиссера: бедняжка искусала все ногти в кровь, так, что ее пальцы выглядят так, словно она окунала их в Большое Красное Пятно. Облака пульсируют и меняют освещение, которое уже поймала крайняя камера. Тень на лице того, чье имя я знаю всю жизнь, превращается в оскалившуюся маску, чтобы в следующий миг занять место на моем лице, и я думаю только о том, как это хорошо будет смотреться на экране.

Я просыпаюсь на Сатурне, и это именно то место, в котором я бы хотела запечатлеть вечность. Наш техник пытается сосчитать кольца, но постоянно сбивается на тридцать седьмом. Бескрайняя поверхность планеты постоянно находится в движении: это невыносимо прекрасно и потрясающе ужасно. Тысяча лун светят так ярко, что ночь никогда не наступает, и нам кажется, что уж здесь-то мы наконец застрянем навсегда.

Но я просыпаюсь на Уране и Нептуне одновременно, скидывая с себя потрепанную простыню, которую тут же подхватывает громоздкая тень и убегает в трущобы. Натуралистичность – вот что так оживляет кадр, сопровождается ли он звуком или нет. Звук здесь повсюду, несмотря на то, что с Земли до нас уже вряд ли достучатся. Мы вошли в мертвую зону, и тусклые волны радио обрываются здесь и сейчас.

Я никогда не просыпаюсь на Плутоне. Первый оглушает своей темнотой, хоть небо и озаряет яркий цветочный мост, тянущийся к Харону и оплетающий его, точно змея, добивающая свою жертву. На этой планете все началось; Прозерпина, как и венерианский Адонис, никогда не вернутся, даже если один маленький волшебник, чьи желания исполняются наоборот, загадает никогда их не увидеть. Последний крик и последнее слово застыли в вечности; может быть, они мои, ведь я так хотела быть везде и навсегда.

Я никогда не просыпаюсь на Земле. Этот мир закрыт, для таких, как я, для таких, как мы. Я зажмуриваюсь так сильно, что сердце готово выпрыгнуть из груди, так сильно, что звезды загораются ярче, когда я открываю глаза. Я хочу оказаться в своей колыбели, в колыбели всего и всех, но ничего не получается. Мое имя, словно муха в янтаре, хоть мое тело никто и никогда не найдет. То ли потому, что находить и ничего, то ли потому, что это никому не будет нужно.
Память – что выгоревшая кинопленка. Память – единственное, что остается после нас, но это ненадолго, если неправильно с ней обращаться. Просыпайтесь, бегите в вечности, и – главное – помните.