4.5

Шарлотта Бронте у меня ассоциируется с "Джейн Эйр", прочитанной в самом что ни на есть романтичном возрасте. Да, я читала "Грозовой перевал" ее сестры, но до прочего руки уже не дошли, не говоря уже о произведениях не менее известной Элизабет Гаскелл. Поэтому вдвойне приятно было взяться за этот немаленький томик. Хочу отметить, что это некий роман в романе, потому как часть книги - это история семьи Бронте (далеко не одной Шарлотты, просто ее Гаскелл лучше знала), а часть (я бы сказала - львиная доля) - это письма Шарлотты, ее эпистолярный "дневник", который скрупулезно систематизирован Гаскелл и снабжен пространными комментариями, сопровождающими описание жизни в стремлении раскрыть через множество мельчайших деталей суть Шарлотты, ее внутренний богатый мир. И в этом, конечно, Гаскелл преуспела, она делает точные выводы, акцентирует внимание на мелочах, по современным меркам излишне долго "топчется" на каждом шаге и событии, но позволяет буквально стать на время мисс Бронте, понять что ею движет и каковы ее взгляды на те или иные события. Пожалуй самой распространенной фразой Гаскелл в этой книге является вариация подобной:

Чтобы закончить рассказ об этом внешне лишенном событий годе, добавлю еще несколько выдержек из писем, врученных мне их адресатом.

И действительно обильно ими удобряет каждую главу, не поленившись писать всем адресатам Шарлотты и получать на время ее письма. Однако, не смотря на то, что Гаскелл старалась описать жизнь Бронте любовно и отнеслась бережно к их творческому наследию, не смотря на ее попытки сгладить неприятные моменты, по-викториански замолчать ограниченность и фанатичность неприятия нарушения придуманного распорядка, можно увидеть отца, тетку и брата Шарлотты в довольно не радужном свете

Когда мне оказали честь и попросили написать эту биографию, передо мной сразу же возникло препятствие: как я смогу показать Шарлотту такой, какой она была – благородной, честной и нежной женщиной, – не затронув в ее жизнеописании личных обстоятельств наиболее близких к ней людей? После долгих размышлений я пришла к заключению, что надо писать правдиво или не писать вовсе.

Отец, к примеру, считая что-то избыточной роскошью (например чистые новые сухие (!!) ботинки для своих блин детей, халат, спинки стульев) просто уничтожал это - сжигал, рубил топором. Так-то забота проявлялась. Мать за 10 лет брака 6 проходила беременной, и умирая детьми не интересовалась, чтобы не расстраиваться и не привязаться. Тетка учила только вышивать, служанка, как не пишут про нее - все время болеет, брат так и вовсе слабохарактерный мотылек, в общем условия самые что ни на есть благоприятные для здоровой и полной красок жизни. Но при этом, барышни Бронте упорно старались укрепиться в мире, и целью выбрали образовательную среду. Но достаточными ли были их знания? Знания Шарлотты? Как Гаскелл описывает знания Ш. Бронте, ее одностороннее и весьма посредственное образование, как и все прочее - пространно и по викториански деликатно-ханжески. Отбросив последнее и воспользовавшись терминологией естественных наук, можно сказать, что главную скрипку в системе знаний мисс Бронте играла энтропия (то, как много информации вам не известно о системе в целом). Дискретное и хаотичное чтение, рисование, вышивание и одинокие прогулки - вот основные его элементы, это не могло не сказаться на воспитании личности интровертной, думающей, глубоко и тонко чувствующей, непубличной совершенно, иногда вплоть до нелюдимости, с книжными представлениями о мире, но при этом - с четкими суждениями о людях. И даже непоколебимое желание Бронте получить новые знания с тем, чтобы их впоследствии монетизировать (аж в Брюссель добрались сестры за требуемыми знаниями), разбилось о их же неистребимую робость и нежелание нетворкать вне своего замкнутого мирка.

В тех ситуациях, когда сестры Бронте могли оставаться англичанками, они ими оставались: они были все так же крепко привязаны к родине и страдали вдали от Хауорта.

Осталось только смириться как ослик Иа, ибо на их взгляд, было сделано максимальное количество усилий. Но сейчас видится, что это далеко не так.
Здоровью семьи в книге тоже посвящено много текста, что не удивительно. Потому что, да простят меня поклонники мисс Б., но относительно здоровья и она и прочие ее сестры-братья - антиподы неубиваемых тихоходок)) Как говорит интернет,

Тихоходки - единственные существа, которые смогут выжить и продолжить свою жизнедеятельность в случае катастрофы на нашей планете, выживут при радиации и прочих чудовищных условиях.

Состояние здоровья семейства Бронте, равно как и смирение при его отсутствии автор описывает пространно, тщательно и не стараясь вызвать жалость, а скорее показать причины робости, замкнутости и не возможности жить в стиле "рубаха-парень". И так как процесс был по большей части губительный и летальный, то и сама мисс Б. пишет об этом много и часто, с грустью и пронзительно звонко от невыплаканных слез. В чем причина такого? Приведу одну цитату самой героини:

Тифозная лихорадка периодически посещала ее, туберкулез и золотуха во всех формах, какие только могут породить дурной воздух и вода, плохое и недостаточное питание преследовали несчастных учениц.

- так мисс Бронте отзывается об одной из школ для девочек, в этом собственно и диагноз всей ее семьи, где один за другим от невероятно ослабленного здоровья умерли все дети преподобного П. Бронте.
Практически вся вторая половина книги посвящена тем произведениям, которые сестры опубликовали от имени Каррера, Эктона и Эллиса Беллов. Каррер-Шарлотта, пусть и не сразу, но "выстрелил" в литературное затишье своей историей гувернантки. Примечательно, что Шарлотта не только упорно и долго успешно скрывалась за "Каррером", но и даже отцу показала свой труд только после его публикации. На мой взгляд это показывает отношение к отцу, как(не) близкому человеку. Кстати, именно так, как я уточнила сейчас, миссис Гаскелл (правда у нее это получается изящнее) уточняет те или иные поступки Шарлотты:

Шарлотта передала мне разговор, который состоялся у нее с отцом, и я записала ее слова в тот же день, когда их услышала, поэтому ручаюсь за их точность.
– Папа, я написала книгу.
– Неужели, моя дорогая?

Идентификация мисс Бронте как литератора случилась тоже не сразу. Надев мантию профессора-литературного критика, нацепив для важности очечки, многие первые читатели "Джейн Эйр" спешили оценить и разобрать сюжет книги, ее моральный посыл, достоверность описанного, ее героев и идеи автора, а также угадать, кто скрывается за фамилией Белл. Этот процесс Гаскелл описала с присущей ей основательностью, вплоть до приведения ряда писем таких переписок и рецензий. Сестры и их "Агнес Грей", "Незнакомка...", "Грозовой перевал" тоже упоминаются, но более поверхностно, а иногда - через письменное посредничество самой Шарлотты. Множество тонких и критичных рассуждений, приводимых Гаскелл и самостоятельно и со слов и цитат других, раскрывает тексты книг сестер с тех точек, с которых смотрели их викторианские читатели, полновесно оценивая сюжеты и идеи. На этот же период видимого литературного успеха и даже заработка приходится самая тяжелая для мисс Бронте часть - один за другим умирает брат и обе оставшиеся сестры, что скажется пагубно и на здоровье Шарлотты. Очень трогательно и вместе с тем неуловимо прагматично описан брак Шарлотты с человеком давно работавшим рядом и испытывавшим глубокие чувства к этой невысокой ясноглазой тихоне. Концовка книги, неминуемая и беспощадная, приводит нас вновь к тем надписям на плитах, о которых автор говорит в самом начале книги, возвращая желание перечитать еще раз и подумать над судьбой прекрасного и талантливого человека:

Рядом с ними покоятся останки Шарлотты, супруги преподобного Артура Белла Николлса, бакалавра, и дочери преподобного П. Бронте, бакалавра, приходского священника. Она умерла 31 марта 1855 года на 39-м году жизни