4 Романтично о гениальности

Вольтер однажды сказал: «Прежде чем спорить, давайте договоримся о терминах». Перефразируя французского мыслителя, предлагаю договориться о жанрах. «Пирамида» – это, несомненно, образец советского производственного романа, любимейшего жанра соцреализма. Человек в контексте профессиональных качеств, «труда», «производства» для литературы СССР являлся идеальным орудием пропаганды, что многих современных читателей заставляет дать советскому производственному роману от ворот поворот.

Но я скажу по секрету: на самом деле, «Пирамида» – это самая что ни на есть фантастика. Светлая и трогательная. Впрочем, не буду забегать вперёд. Перед нами производственный роман о физиках-ядерщиках. Всё серьёзно: решение уравнения запросто может растянуться на несколько страниц. Книга, с одной стороны, завораживает фундаментальными описаниями научных деталей. Читатель может представить себе пирамиду Хеопса, вечное, незыблемое чудо света, манифестацию человеческого гения. С другой стороны, Бондаренко в буквальном смысле переворачивает этот образ Науки:

В докладе было несколько рисунков. Один из них был уже знаком мне - та самая пирамида, которая была представлена на Стэнфордской конференции. И та же подпись: "Если это то, что я думаю, то давайте засыплем и забудем все". А на следующей странице - другая картинка. Тоже пирамида, только составленная из камней, и теперь она была направлена острием вниз и держалась на знаке омега. На самом верху несколько человек тянули канат, перекинутый через блок, и втаскивали наверх огромные камни, лежащие внизу, вокруг которых копошились крошечные человечки. Двое древних египтян, мужчина и женщина, такие, какими рисуют их в учебниках по истории для пятого класса, невозмутимо наблюдали за этой возней. И внизу подпись: "Надеюсь, это сооружение продержится до следующей конференции".

Любая физическая теория в представлении Бондаренко – это, действительно, кровь, пот и слёзы тысяч учёных. Однако, бережно возведённая ими конструкция опирается на неизвестную величину и может обрушиться в любой момент. Наука стремительно изменчива; в ней больше вопросов, чем ответов. Для того, чтобы посвятить свою жизнь служению такой жестокой Прекрасной Даме, нужен особый склад ума и психики. Им обладает главный герой, Дмитрий Кайданов – молодой человек с феноменальной работоспособностью, железноканатными нервами и стремительным мыслительным процессом. Гений, в общем.

Закономерный вопрос: а какую домашнюю работу проделал автор, чтобы достоверно описать, что происходит в голове у гения от физики? Борис Егорович Бондаренко знает, о чём пишет – он как будто описывает жизнь гипотетического товарища по университету: действие книги начинается в 1961 году, когда автор учился на втором курсе физического факультета МГУ. Чувствуется, что многие моменты пережиты на личном опыте. Парализующее ощущение, что несовершенная человеческая мысль бежит наперегонки со временем, с техническим прогрессом, с депрессией и профессиональным выгоранием – наверняка это было выстрадано не одним только Дмитрием Кайдановым.

Собственно, весь конфликт «Пирамиды» разворачивается внутри Дмитрия. Худший враг и злодей – он сам, а точнее, его талант, который способен произвести на свет небывалые теории. Открытия придавливают Дмитрия, как гранитная плита, так как они нарушают многие общепринятые в физике понятия. Что будет с учёными, которые всю жизнь строили хрупкую пирамиду, ворочая булыжники? Дмитрий заставляет себя быть кристально бескомпромиссным в поиске правды – даже если другие потеряют лицо и профессиональные амбиции. Борьба Кайданова с самим собой поистине впечатляет.

И вот здесь, ребята, начинается фантастика. Не в смысле жанра, увы. Потому что это единственный сильный конфликт в книге! Друзья, любимые женщины, подчинённые, уважаемые учителя и директора научно-исследовательских институтов смотрят Дмитрию в рот, пока он мечется в лабиринте своей гениальности. Все верят в него, любят и признают несомненную правоту. Реальность-таки проглядывает в некоторых эпизодах – например, когда один достопочтенный академик пишет разгромную статью в ответ на работу Кайданова. Но от статьи отмахиваются, как от мухи: да старик выжил из ума! Дима, не слушай, ты гениален! Мы, твои убелённые сединами начальники, отложим выход на пенсию, не ляжем в больницу, откажемся от амбиций, чтобы защитить тебя!

Любовь, дружба и справедливость торжествуют. Если вам кажется, что появился отрицательный персонаж, который окажет Кайданову достойную оппозицию, то вам кажется – через какое-то время он тихонько утечёт из сюжета, напоследок признавшись Кайданову в любви или профессиональной зависти. Не то что бы я против светлой атмосферы в произведении, где у всех всё хорошо и никто не портит главному герою жизнь. Но вы представьте на минутку, сколько силы и красоты в образе учёного, которого нарочно не цитируют в научном сообществе, не дают публиковаться, отказываются брать на работу, интеллигентно охаивают в кулуарах, морочат голову политикой и бюрократией – но который продолжает трудиться над делом своей жизни. А ведь такие учёные были.

Ещё один момент, который надо иметь в виду перед началом чтения – роман неоднороден с точки зрения фокальных персонажей и того, от какого лица ведётся повествование. Можно встретить главы от третьего лица с фокусом на второстепенных героях, нередко можно видеть третье лицо и главного героя Дмитрия, а можно и вовсе натолкнуться на главы Дмитрия от первого лица. Чем мотивирован подобный разброс – науке неизвестно. Также у Бондаренко совершенно беспощадные временные промежутки. Понятно, что наука не сразу строилась, это годы и годы разработок, но время течёт быстро, персонажи появляются из ниоткуда и исчезают в никуда. За плавным повествованием – это не сюда.

В целом, это очень романтичный, влюблённый взгляд на советскую науку шестидесятых-начала семидесятых годов. Это книга о чести, достоинстве как в научной среде, так и в обычной жизни, о всепобеждающей, объединяющей любви к знанию. «Пирамида» – мечта о том, что гениям везде у нас должна быть дорога.