5 Сказки последующих ночей

Старый писатель? О чем он может писать? С каждым днем жизнь от него все дальше и дальше. Что ему остается? Смерть и литература.

«Битна, под небом Сеула» не отличается роскошной фабулой. Чистейший образец того, что я называю «блеклой прозой», где стиль уходит в намеренное создание почти акварельного фона, а содержание намеренно не блещет яркостью.

Вот Битна, ей 18-19, она студентка. Почти как некогда Шмуэль в «Иуде» Оза нанята для совершенно дикого дела, услаждения хозяйского слуха, в данном случае не для бесед, а для рассказывания историй.

Истории – главное в этой книге. Хотя содержание их на первый взгляд не так важно и оригинально. Они имеют значение не только в качестве рассказа о чем-то. Впринципе, все как и везде, травма, потеря, история взросления и преследования. Истории Битны важны как таковые, не только содержательно, но как рассказ, как литература.

Не столько повесть о двух персонажах - Битне и Саломее, сколько роман о литературе. И в этой плоскости книга заставляет задуматься о многом. Наверное, перед нами тот вид искусства, в котором немногословность (роман-то коротенький) порождает мысль.

Современная литература началась с Шахерезады. Ею она и закончится?

Мы воспринимаем завязку «Тысячи и одной ночи» в плоскости плотской любви, верности и неверности. Но что если речь идет, в том числе, о литературе? Что если поглядеть на нее с этой точки зрения. Что такое «Тысяча и одна ночь» как не триумф большого формата над малым? Что если речь шла не о женщинах, против которых так озлобился шах Шахрияр, а о коротеньких историях. Шах Шахрияр в таком прочтении был самым жестким критиком. Самым настойчивым, самым влиятельным. В его страстности воплотилось стремление к вечному, длящемуся, ко всему тому, что дал читателю роман, а не к мимолетности и непостоянству малого жанра. В романе литература не только стремится объять бытие, но и обрести постоянство и бессмертие, цельность, логичность и, как ни странно, завершенность. Жажда историй – стремление к всемогуществу (знание и познание) и бессмертию. Читая, переживать процесс реинкарнации, стать всеведующим и всемогущим как бог.

В «Битне» заключен своеобразный краткий очерк литературы – современности и традиции. Здесь есть почти все. И невольное указание на возврат литературы к аудиоформату (слушать, а не шуршать страницами), к персональности, интимности общения, к тому чего лишил историю печатный станок. Есть нынешняя ситуация во всей ее неприглядной красе: женщина пишет – женщина читает.

Здесь показана изнанка литературы, писательства. Разрушается представление о творце-небожителе. Истории Битны возникают ниоткуда, они сшиваются на скорую руку из того, что попадает в поле зрения ради самой очевидной причины – денег. Но такова сила историй, что они в итоге захватывают не только слушателя, но и самого создателя. Здесь изображена пусть и мимоходом схематично механика сборки литературного произведения из жизненного материала, показан момент и характер трансформации последнего в образ в вымысел чистой воды. Продемонстрировано, как воздействует на действительность воображаемое, и как оно в преображенном виде возвращается в реальность и становится ее частью. Человек, проживший вымышленную историю воспринимает мир сквозь ее призму. Это относится к слушателю и читателю, это справедливо и для создателя историй. Читатель становится персонажем автора.

Но способна ли литература победить смерть? В «Тысяче и одной ночи» ответ был положительным, хотя без мистики и метафизики. Литература отводит и смерть, и болезнь (одержимость).

Теперь все изменилось. Мы живем в эпоху смерти читателя. Литература одна и … свободна?

С последним вряд ли можно согласиться. Но надежда на новую встречу автора и читателя под небом все же остается. «Жизнь только начинается».

Прочитав Леклезио, понимаешь, насколько прямолинейно и шаблонно подходит к той же теме взаимоотношений автора и читателя, литературы и реальности недавний лауреат американской Национальной книжной премии. В отличие от Чой Леклезио остается на территории литературы, не разменивая ее на плоский набор тем с первой полосы газеты, на технологию словесности, в которой автор предлагает читателю заняться литературным моделизмом, собрать вместе текст как конструктор «Лего». Вероятно, поэтому роман Леклезио остается книгой далеко не для всех. Не столько потому что она сложно устроена, напротив потому что она проста, потому что в ее основе лежит наиболее глубокая литературная традиция. Это история, цель которой пробудить к жизни новую историю.

Ода издыхающей лягушке