Больше рецензий

Carassius

Эксперт

Эксперт Лайвлиба

1 декабря 2019 г. 14:34

4K

4.5 Поп на «Мерседесе» разбился!

Есть много старинных сборников рассказов о жизни и подвигах древних монахов — Пролог (который вообще-то Синаксарь), Лавсаик, разные Патерики. «Несвятые святые» Тихона Шевкунова легко вписываются в этот ряд — это тоже сборник историй о конкретных иноках, схимниках и иеромонахах, о тех событиях, в которых они участвовали, и о тех невзгодах, которые им пришлось пережить в странном, смутном и страшном русском ХХ веке. Небольшое отличие от древних поучительных сборников в том, что «Несвятые святые» практически полностью составлены из воспоминаний одного человека, выпускника ВГИКа и послушника Псково-Печерского монастыря Георгия Шевкунова, впоследствии ставшего архимандритом и, теперь уже, митрополитом Тихоном.

Шевкунов, конечно, вовсе не профессиональный писатель, но литературные способности у него явно есть. Текст читается легко, не вызывает скуки и елеем отнюдь не пропитан — то есть, чересчур сладкого нарочито-умилённого тона в книге совсем немного. Разве что, приторно-благочестивой и совершенно неестественной мне показалась история о византийской девушке и двух юношах, её поклонниках, которую Шевкунов позаимствовал из Пролога. Крайне маловероятно, что эта история произошла в действительности; скорее, это просто благочестивая притча, к которой автор отнёсся некритически — ведь его самого тянуло в монастырь ещё с юности.

Большой плюс книги — это её грамотная компоновка. Составленная из небольших рассказов о конкретных людях и конкретных случаях, она удобна для восприятия; читательское впечатление дополняется большим количеством фотографий, удачно встроенных в текст. Заодно уж отмечу превосходное качество издания — на хорошей белой бумаге, с комфортным для глаз шрифтом.

На мой взгляд, удачнее всего получились «печорские» части книги — те, в которых автор рассказывает о жизни монахов Псково-Печерского монастыря и «эмигрантов» из него — иеромонаха Рафаила Огородникова и компании его друзей. «Московские» части сборника вызывают меньше эмоций. Начавшись с колоритных историй о Печерском монастыре, книга немного проседает в середине, которая не столь интересна, и завершается удивительно-светлыми рассказами об иеромонахе Рафаиле.

Тех, кто называет себя верующими, часто обвиняют в том, что они не соблюдают требования собственной религии, принадлежность к которой они так громко декларируют. В том, что они ходят в храм и участвуют в обрядах потому, что это модно, потому, что это даёт уважение и социальные связи, или попросту выгодно (ведь у каждого попа, как всем известно, есть «Мерседес» или по крайней мере БМВ).

Герои «Несвятых святых» ходили в храм, когда это не было модно и выгодно. Более того, это было опасно. Иногда — смертельно опасно. Иоанну Крестьянкину следователь на допросах переломал пальцы на руках, после чего отправил его в лагеря. Монаха Серафима Розенберга в 1945 году едва не расстреляли — мало того, что он был монахом, так впридачу ещё и оказался этническим немцем. Отшельника Досифея убили пьяные охотники — просто ради развлечения. Александр Огородников, брат иеромонаха Рафаила, несколько лет провёл в тюрьме — уже не в сталинское, а в брежневское и андроповское время. Несмотря на всё это, эти люди оставались там, куда пришли.

Что делает человека христианином? Да, на эту тему можно написать целый трактат со ссылками на Евангелие, послания апостолов и поучения святых отцов, и получить за него какую-нибудь степень. Ну или обвинение в ереси, это уж как повезёт. Одно можно сказать точно. Главная черта искренне верующих — это чистосердечность. Настоящее христианство — это искренняя и неподдельная любовь к людям, бесконечная доброта и уважение к человеку, уважение к его свободе и его выбору.

С уважением к другим людям пересекается и такое качество, как смирение — добровольный отказ от бесплодной гордыни и высокомерия, при сохранении естественного чувства собственного достоинства. Образцов искреннего смирения в книге хватает; самые яркие — это, пожалуй, Иоанн Крестьянкин, отшельник Досифей и любитель чаепитий иеромонах Рафаил. А чего стоит старый и уважаемый всеми монах Серафим, который обращается к молодым послушникам на «вы»? Сам Шевкунов, упоминая о своём конфликте с архимандритом Агафодором, наместником Донского монастыря, пишет, что отношения испортились по его собственной вине и воздерживается от обвинений в адрес своего оппонента.

Рядом со смирением стоит другая проблема — подчинение священноначалию. Священник и монах не могут не выполнять волю своего начальства, даже если они с ней глубоко не согласны, потому что сохранение единства Церкви и предотвращение раскола важнее, чем их личное мнение. Вспомним, что лояльность к церковной иерархии, несмотря на все её недостатки, сохранял и Сергий Радонежский — тем более что тогда, в годы феодальной раздробленности русских земель и зависимости от Орды, сохранение единства Церкви было особенно важно. С другой стороны, Алипий Воронов, «великий наместник» Псково-Печерского монастыря, проигнорировал вынужденный указ своего епископа о прекращении богослужений в пещерах. Получается, о безоговорочном подчинении речи всё-таки не идёт.

Иногда говорят, что Шевкунов, как человек государственнических убеждений и, по слухам, приближённый Путина, в своей книжке пропагандирует подчинение государству. Это не совсем так. О монашеском смирении и подчинении священноначалию в книжке сказано очень много. Но смирение христианина не означает бездумного подчинения государственной власти. Подчинение власти возможно до тех пор, пока это не противоречит правилам христианства и евангельским заповедям. Здесь, скорее, дело в лояльности Церкви к государству и взаимосвязанности с ним, из-за чего она естественно вызывает отторжение у тех, кто этим государством недоволен и воспринимает Церковь как его союзника. И всё же, воспринимать Церковь и государство как одно целое, или Церковь как государственное ведомство по духовным делам в стиле Петра I явно не стоит.

В монахи люди уходили по разным причинам. Кто-то — в покаяние, как Сергей-Августин. Кто-то — потому, что испытал блаженство монастырской жизни и не захотел возвращаться в мир, как сам Шевкунов и его друзья. Кто-то, как матушка Фрося, она же схимонахиня Маргарита, — потому что не мог и не хотел жить в миру, среди беспробудного пьянства, бессмысленной жестокости, бесконечной тупости и эгоизма. Для Фроси уход в Дивеевский монастырь, в желанный мир благочестия и любви, стал реальным осуществлением эскапистских стремлений, желания спастись из мира, где вечно пьяные мужья лупят своих жён и швыряют в них тарелками с остатками ужина. Это сколько же мрака и мерзости должно быть в жизни, чтобы постриг и отречение от мира стали мечтой и спасением?

Разумеется, неправильно будет считать, что все люди в Церкви непременно святые. Например, предельно странно выглядит наместник Псково-Печерского монастыря Гавриил Стеблюченко, впоследствии служивший епископом в нескольких епархиях на Дальнем Востоке. Вообще, в Сети Гавриила обвиняют во множестве грехов, из которых сотрудничество с КГБ — один из самых лёгких. Справедливости ради — замечу, что и доброжелательные воспоминания о Гаврииле в Сети тоже попадаются, в том числе от людей, познакомившихся с ним уже на Дальнем Востоке.

Маленькое отступление: я вообще не вижу смысла сейчас, в 2019 году, ворошить прошлые грехи давно умерших церковных иерархов. Особенно странно выглядит, когда те, кто сотрудничал с гитлеровцами, обвиняют советских епископов в сотрудничестве с коммунистами. Нет, забывать этого не нужно, но и припоминать при каждом удобном случае не стоит — ничего, кроме свар и раздоров, это не принесёт. Уж лучше собирать камни, чем бросаться ими — пользы от этого будет явно больше. Вот, к примеру, месяц назад в Московский патриархат был принят последний осколок эмигрантской Церкви — Архиепископия западноевропейских приходов русской традиции.

Возвращаясь к Гавриилу — конечно, я не могу судить о том, как его поведение воспринимается внутри монастыря, теми, кто живёт там постоянно. Снаружи, посторонним человеком, поведение наместника воспринимается как самодурство и наслаждение своей властью в тжелейшей форме — и это притом, что сам Шевкунов его всячески оправдывает (уж не из-за стокгольмского ли синдрома? Впрочем, ко времени написания книги Шевкунов уже сам получил опыт наместничества в монастыре, и на многие вещи мог смотреть другими глазами). Я могу понять требование беспрекословного послушания наместнику монастыря. Я могу понять урок смирения, который Гавриил дал приезжему питерскому дьякону. Но я не могу понять издевательств над Иоанном Крестьянкиным, которому наместник «под настроение» вручал тяжеленное кадило, с которым слабеющий старый монах обращался с огромным трудом. Не могу понять и издевательства над монахом М. — судя по тому, что Шевкунов не называет его имени, этот человек на момент написания книги был ещё жив. Может быть, я не могу понять этого именно потому, что я не монах и подхожу к осмыслению этих событий со своими мирскими критериями. Но — на христианскую доброту поведение наместника Гавриила не слишком похоже.

Читая «Несвятых святых», лишний раз удивляешься тому, сколько же зла творилось в нашей стране в ХХ веке. В том, сколь частым и привычным делом стало предательство. Донос на священника Иоанна Крестьянкина в 1950 году написали три человека из его же храма, в котором он служил — настоятель, протодиакон и регент церковного хора. Простой и обыденной трагедией, одной из множества подобных себе, звучит история дивеевской монахини Маргариты — матушки Фроси, — видевшей разграбление монастырского хозяйства, закрытие Дивеевского монастыря и разгон монахинь, побывавшей в тюрьме и ссылке — и дожившей до падения СССР и восстановления своего монастыря. Да, революцию задумывают романтики, мечтающие об освобождении и всеобщем счастье — но на практике она очень быстро, в первые же дни, оборачивается пресловутым пушкинским бунтом, грабежами, убийствами и, само собой — пьянством, без которого у нас в России не обходится ни одна беда. Мужики из окрестностей Дивеева первым разграбили имение именно того помещика, который держал винный завод. Явившаяся «власть, человек четырнадцать вроде», отлив часть себе в бутылки, вылила спирт в землю — и мужики с бабами из окрестных деревень приезжали, чтобы процеживать этот песок и пить то, что получилось в итоге. Я не сторонник мнения, что религия нужна и полезна лишь для пропаганды нравственности. Но поневоле думаешь — а что, кроме остатков религиозных верований, удерживает наш замечательный народ от окончательного превращения в бессмысленно-жестоких зверей и вечно пьяных скотов?

Советская власть… Пожалуй, это был самый противоречивый государственный строй за всю историю нашей страны. Построенный на основе из традиционных христианских ценностей — коллективизма, взаимопомощи, бескорыстия и самопожертвования, — и при этом ведущий религиозные гонения и провозглашающий государственный атеизм. Одолевший в яростной схватке величайшее зло ХХ века — и пускавший пули в затылок в коридорах с щербатым кирпичом и полом из кафельной плитки, который легко отмывать от крови. Раздававший хлеб и тушёнку побеждённым берлинцам — и сгноивший сотни тысяч собственных граждан в лагерях.

Для Шевкунова и его друзей, молодых монахов и послушников, советская власть была неизбежным злом, существовавшим где-то там, за священной оградой монастырских стен, и периодически устраивавшим христианам мелкие пакости. На крупные пакости тогда, за несколько лет до своей гибели, она уже не была способна. Для монахов скорое падение советской власти было чем-то самим собой разумеющимся, и они искренне удивлялись идейным диссидентам, отдававшим все свои силы на непримиримую борьбу за её свержение.

А ведь в то же время для миллионов людей советская власть была защитницей и кормилицей, которая строила атомные ракеты для сдерживания угрозы от заокеанских злыдней, что бьют и угнетают негров, и давала котлеты с гречкой в заводской столовой и комнату в заводском же общежитии. А лет через двадцать — и квартиру. И после того, как советское государство рухнуло, эти люди оказались на дне. Среди них были и те, кому пришлось кормить детей распаренным комбикормом, а потом, к ужасу сретенских монахов, проситься к ним «хоть в крепостные».

Некоторые эпизоды в сборнике вызывают недоумение, причём не всегда лёгкое. Например, это включённый в книгу отрывок из Пролога про двух византийских юношей и девушку. Опуская подробности, чтобы не спойлерить тем, кто «Несвятых святых» ещё не читал — в один момент девушка требует, чтобы юноша ничего не ел десять дней, после чего предлагает ему заняться сексом. Чем история заканчивается, я говорить не буду (но финал у неё, естественно, предельно благочестивый). Но… вот вы после десяти дней вообще без еды, только на воде, смогли бы что-нибудь сделать, даже если речь идёт о любви всей жизни? Логики в поступках персонажей этого рассказа я не вижу.

Не смог понять я позицию Шевкунова и в рассказе о проданной и пропитой Библии митрополита Питирима. По мысли автора, всё, что нужно делать при потере вещи — это молиться о её нахождении и возвращении, ничего не предпринимая и ни к кому не обращаясь. Нет, молитва, конечно, дело хорошее. Почему бы и не помолиться, если человек верит. Но если эту молитву дополнить собственными действиями, эффекта будет явно больше. В конечном-то итоге книга нашлась благодаря активным действиям Виктора, использовавшего свои старые тюремные связи. Скорее, логика тут в соработничестве, то есть в сочетании помощи Божией (данной в ответ на просьбу об этой помощи) и собственных усилий человека — вот только в этом конкретном рассказе эта мысль выражена как-то невнятно.

И ещё — я хохотал. Много. Над тем, как наместник отец Гавриил ходил в гости к казначею отцу Нафанаилу. Над тем, как монахи голосовали за несокрушимый блок коммунистов и беспартийных на выборах в Верховный совет СССР. Над тем, как монастырский привратник Аввакум заставлял псковского уполномоченного по делам религий читать Символ веры. Над тем, как потомки белоэмигрантов, приехавших в Москву на Всемирный конгресс соотечественников вместе с епископом Василием Родзянко, во время начавшегося путча ГКЧП в панике отказывались идти в сторону Лубянки. С чем с чем, а с чувством юмора у Шевкунова всё в порядке — он прекрасно понимает, что если строить книгу только на рассказах о благочестии и аскетических подвигах, то мало кто эту книгу станет читать.

Каким предстаёт в книге её автор, тогдашний наместник Сретенского монастыря и нынешний митрополит Псковский и Порховский Тихон? Покорным и послушным — не всегда, но как правило. По-детски или по-монашески беспечным — ведь для каждого дня довольно своей заботы. Он может быть и изобратательным, что заметно в истории про монаха Августина. И да, его вера выглядит искренней. Характерно, что Шевкунов стремится оставаться на позиции рассказчика, не выдвигая свою персону на передний план, даже если сам был одним из главных действующих лиц (например, это заметно в рассказе об обретении мощей патриарха Тихона). Из-за такой манеры факты его собственной жизни проскальзывают по страницам книги лишь мельком и не складываются в биографию. Например, только из рассказа о посещении старца Николая Гурьянова на острове Залит (то есть, уже во второй половине книги, после многочисленных историй о монастыре и послушничестве) мы узнаём, что Шевкунов хотел жениться, и что у него была невеста. Косвенно судить о его личности мы можем и по нескольким другим разрозненным фрагментам — например, в главе об Августине автор мельком упоминает о своей любви к Достоевскому.

«Несвятых святых» нельзя назвать внутрицерковной книгой, хотя из читающих православных её в своём багаже имеет каждый первый. Естественно, её нельзя назвать и светской, хотя бы потому, что она была написана монахом. Правильнее всего будет сказать, что эта книга обращена из Церкви во внешнюю среду — и в этом смысле её можно рассматривать как средство миссионерства. Да, это не катехизис, не рассказ об основах вероучения; это рассказ о нескольких христианах, которые жили или хотя бы старались жить в соответствии со своей верой. Книжка Шевкунова показывает, что православие — это не сообщество злых бабок и тёмных мракобесов, с которыми, увы, Церковь часто ассоциируется у посторонних. Конечно, такие люди здесь есть. Но других — искренних и доброжелательных, спокойных и рассудительных, с крепким внутренним стержнем, — здесь больше. Вот и среди персонажей «Несвятых святых» особое место занимает иеромонах Рафаил — увлекающийся человек, добродушный и ненавязчивый проповедник, который своими чаепитиями, наверное, привёл к вере больше людей, чем некоторые миссионеры — многолетними проповедями.

Мне сложно судить о том впечатлении, которое эта книжка производит на «внешних» читателей, атеистов и людей, исповедующие другие религии. Я вырос в этой культуре и её корни останутся во мне в любом случае. Кажется, что по крайней мере часть из них восприняли книжку вполне благожелательно — это заметно в том числе и по рецензиям на ЛЛ. Так что… миссия Шевкунова удалась?

Ветка комментариев


плюсану за заголовок