4

Если, заглянув в аннотацию и увидев, что речь идет о проститутке, вы решите, что это ключевая тема книги, то вы ошибетесь. Она лишь сопутствует описанию и дна, на которое вынужден опуститься человек. Правда, сопутствует весьма ярко. И описанию жизни женщин, к одной из которых судьба поначалу была весьма милостива, а у другой - судьба в лице ее матери будто испытывала ее на прочность. Но не сломала, наоборот, закалила для борьбы с этой жизнью. Хотя и Конфетке, помимо борьбы, хотелось лучшего.

И если поначалу кажется, что автор стыдливо обошел те моменты, что напрямую сопутствуют жизни проститутки, то затем наступает и их очередь. Мне сложно судить, с какой целью, в таком множестве и так живописно рисуя, пискатель разместил эти сцены, которые были еще и продолжительны. Наше счастье, что Конфетка не обычная проститутка, а умная, начитанная и имеющая возможность дать ценный совет, и потому сцены, в большинстве своем начинающиеся столь откровенно и бурно, переходят к рассуждениям, оценкам, советам и просто беседаМ.

Но вот Диккенс был бы так красноречив в описании тягот и лишений людей, живущих в районе улицы Черч-лейн? Мишель Файбер не Диккенс, но с лихвой передает атмосферу Черч-лейн, начиная с запахов, сырости и болезней, и оканчивая описанием лиц детей, живущих такой жизнью. Но чтобы мы не захлопнули книгу, он перемежает эти подробности с более привычными нашему глазу. А уж в подробностях он мастак. Рисуя жизнь Лондона с дотошностью художника, выписывающего мелкие детали картины, он не забывает о достоверности, да и атмосфера времени чувствуется в каждом его штрихе.

Но... постойте, разве поначалу нас с Конфеткой знакомят? Ах нет, Каролина чуть старше, да и история ее будет где-то печальней и обыденней. Но вот мы уже и видим их вдвоем вместе с Конфеткой. А далее Конфетка завладеет нашим вниманием, пусть и деля его с мужчиной, который на время стал если не светом ее очей, но близко, и женщиной, судьбу которой мало кто хотел бы разделить.

Судьба же Конфетки делает кульбиты, благодаря которым ее занесет и в приличный (как кажется поначалу) дом, и статус ее весомо поменяется. А вместе с переменой статуса поменяться может и наше видение этой книги. Для меня сквозь ее страницы просвечивала "Джен Эйр". Именно тот вариант, когда ее героини круто поменяли бы свою роль, а мы поменяли бы угол зрения. И если у Бронте Джен Эйр единственная главная героиня, то у Фейбера их две - Конфетка и та, чья жизнь - полная противоположность конфеткиной жизни. Вот они - багровый лепесток и белый. Хотя можно расценивать, что багровый лепесток и белый это не только суть этих разных женщин, но и деление жизни самой Конфетки на одну и другую, противоположные друг другу.

У Шарлотты Бронте женщины, как бы их ни коробило существующее положение вещей, знали свое место, и если она пыталась нам показать несправедливость подчиненного положения женщины, делалось это ею весьма тонко и незаметно. Кстати, в отличие от ее сестер. А вот как Файбер это делает, это и слышно и видно, не единожды повторяя мысль, что мужчины правят этим миром. И продолжая творить свою историю, со всех сторон всецело подтверждающую эту аксиому. По отношению к веку девятнадцатому.