3

Книгу открывает предисловие, созданное заботливым и предусмотрительным гигантом новой журналистики Томом Вулфом. Это как превентивный удар по читателю: составитель сборника, предваряя всяческие вопросы, объясняет, зачем вообще эта книга должна стоять на полке. При этом большая часть доводов сводится к тому, что "Парни, бросайте свои беспонтовые идеи написать романы, это уже немодно!" По мнению Тома Вулфа, в общем и целом немодно заниматься и самой журналистикой, но новая журналистика -- это, конечно, да, это совсем другая история.

На деле же вся книга скорее служит верным доказательством обратного. Даже самый гениальный репортаж не проживет больше двадцати лет, но гениальный роман переживет несколько столетий. Читать о похождениях Чичикова (на которые, кстати, ссылается Вулф) гораздо интереснее и полезнее, чем вникать в малозначимый, хоть и красочный, репортаж-реконструкцию о случае с хипповым парнем Чарли Симпсоном, застрелившим пару полицейских в одно воскресное утро.

Вот эта претензия на вечную жизнь произведения, претензия, которая заявлена в предисловии к книге -- именно она портит всю картину. Не будь всего этого пафоса пришлось бы сравнивать очерк о жертве макробиотического хлеба с теми заметками, которые ежедневно наполняют нашу прессу. Это, конечно, было бы куда более выгодным сравнением, нежели сопоставление всё того очерка с романами, скажем, Достоевского.

Ирония жизни самого Тома Вулфа (сюда же можно вписать и других мастеров новой журналистики: Хантера Томпсона, Трумена Капоте, Нормана Мейлера -- этот закон работает для всех перечисленных) состоит в том, что они прославились именно благодаря своим романам, а на журналистском поприще всего лишь набивали руку и набирали фактуру. Их журналистские материалы стали интересны только тогда, когда романы их уже стали известны.

В предисловии Вулф пишет, что эта книга -- своего рода "учебник". Собственно, это всё, что можно сказать. Читать "Антологию новой журналистики" -- все равно что читать учебник; временами интересно, но в целом унылое говно.