5

Мы живем в очень сложное время. Да вы сами все знаете. Посмотрите вокруг, ни дня не проходит без какого-то нового потрясения, без нового кусочка черствой волатильности в нашем и так не очень аппетитном жизненном харчо. Ты вроде так стараешься все делать правильно, по написанным мудрым обществом чертежам благополучия, но почему-то все навигационные приборы показывают, что если ты куда-то и двигаешься, то только в бездну. А если не стараешься, то тем паче, случайная антилопа никогда не начнет бить монетой у тебя во дворе, где стоит немытый сын и мангал. Ну а если ты как-то справляешься, как-то планируешь среди всех этих изменчивых потоков жизненной струи, то твоя духовная сила как пить дать испытывается чем-то другим. Москвичи вот, например, сейчас имеют дело с легким ноябрьским морозом, который запросто убивает одинокую, лысеющую белку за пару часов. И никуда не спрячешься. Жизнь везде. И глядя на все это, возникает все больше и больше вопросов, что же будет дальше, (а дальше следует читать стихом), где та добрая сила, тот deus ex machina, который подхватит тебя подмышки и свернет с игристого крышку?

И тут нужно понять природу тех явлений, о которых я говорю. Если взять ситуацию поконкретнее, полокальнее, то это, например, сторож бассейна Игорь, который в мировой конфигурации – даже меньше, чем винтик, но в жизни бассейна – он стометровая стела, которая значит порядок, покой и процветание. И если Игорь вдруг оказался сражен вражеским коньяком, то жизнь бассейна и его существование тут же оказывается под вопросом. И не потому что у Игоря есть ключ, он есть и у директора, да и не потому что Игорь – единственный, кто прыгает с вышки спиной назад на вышку. Игорь – это маркер стабильности и успеха. И если взять бассейн и снести его бортики, то получится уже большой бассейн. Огромный бассейн. А в нем появится суша, а потом жизнь. А потом, ну вы знаете, Гондвана, мезозой и кока-кола. Россия.

Абсолютно невозможно представить, что случится, если вдруг осенью следующего года не выйдет новый роман Виктора Олеговича Пелевина. Это страшно, и я надеюсь вы теперь лучше поняли мою метафору в лице Игоря – более страшной вещи, чем отсутствие условного Игоря произойти не может. Чтобы вы понимали, даже если вдруг первый тираж поест моль или типографию склюют дрозды, то все равно тихим утром прошелестят черные волги без номеров – и уже утром в магазинах появится новая книга Пелевина. Уже никто не знает откуда и как это возникло. Каждую осень люди совершают уже не литературный ритуал, а общественно-социальный поступок. Многие догадываются уже (а некоторые наверняка знают), что никакого Пелевина уже давно нет. Просто так надо. Выход нового романа Виктора Олеговича осенью – такой же естественный процесс, как смена дня и ночи, как смена погоды, как оливье с мандаринами на новогоднем столе. И все это очень пост, все это очень мета. Потому что с точки зрения литературы, что новые книги Пелевина есть, что их нет – никакой разницы вообще нет, и это не исправит уже никто и никогда. Почему? Правильно, потому что настоящий Виктор Олегович давно живет в Шангри-Ла и не ведет светской жизни, а общается только с одной из двух цапель, которые к нему прилетают на крыльцо. С той, разумеется, которая менее разговорчива.

Что уж тут, я был точно таким же; я каждый год покупал Виктора Олеговича, старательно читал, не понимал, рефлексировал, стирал из памяти, жил дальше. Причем осадок всегда оставался такой, как будто ты все сделал по инструкции, но получился не шкаф Фнальгик, а кособокий стул Эрвфльет. И так каждый раз, уже с какого года? Ну правда, когда Пелевин в последний раз создавал что-то важное с точки зрения искусства, а не всех этих ваших метасмыслов и постиронии ("Числа" в 2003)? Все правильно, очень-очень давно. Но почему тогда я все равно читал и читал, как заведенный болванчик? Хороший вопрос. Действительно, зачем, сказал я себе и демонстративно перестал смотреть на новую книгу Пелевина. Мир тут же соскользнул со своей оси. В Австралии выпал снег, а в России перестали воровать. Ну ладно, на самом деле на Австралии эффект кончился, но и тому есть причина. Причину зовут невероятно вызывающе – Александр Сергеевич. Если не с таким, то с каким еще именем должен существовать помазанник литературный на земле русской. Александр Сергеевич Пелевин. Фьььююсь! (опять стихи) Жидкий Терминатор затвердел. Амазонка обросла лесами. Русская литература поднялась с колен. Задорно шевеля членами!

У меня еще много есть шуток за 200, но если пока оставить упражнения в юморе, то в России правда появился еще один писатель Пелевин. И как бы, ну да, потешно, забавное совпадение. Но не все так просто. Сложно пока, конечно, судить, по одному роману (так называемый эффект Зусака), но мы попробуем. Итак, «Четыре» - густо замешанный мультижанровый философский триллер, с кучей переплетающихся сюжетных твистов. Звучит, конечно, как та еще солянка, так она еще вся по сути из клише и штапмов состоит (разумный компьютер на космическом корабле, сельский детектив а-ля американский southern gothic) - как такое может работать? Удивительно, но не просто работает, а работает хорошо. Первая половина книги, не побоюсь этого слова, просто феноменальна: Пелевин блестяще работает в каждой жанровой части – фантастика у него вполне научная и честная, детектив – тревожный и морем пахнет, реализм в наше время – ощутимо уставший, под громко играющий русский рэп. В последний раз я такое удовольствие от чтения получал, наверное, вместе с больными петровыми писателя Сальникова. Очень живо и литературно будоражаще. Во второй части «Четыре» совсем немного проваливается, но это совсем не страшно, ничего Сан Сергеич не портит, а просто немного натужненько все выводит в единое (такое с абсолютным успехом делают в мире только два человека: режиссер Кристофер Нолан и писатель Дэвид Митчелл, других примеров нет). Общее впечатление в целом – невероятная радость и удовольствие. «Четыре» Александра Пелевина – это реально очень достойно, кто бы мог подумать.

Есть у меня совсем небольшая досада, что «Четыре» - это не дебютный роман А.С. Пелевина, потому что тогда я бы обязательно нашел этот несуществующий рефрен с дебютным романом В.О. Пелевина «Омон Ра», который тоже был в каком-то смысле про покорение космоса (и на мой скромный взгляд лучшая книга Виктора Олеговича). В каком-то метасмысле нет. Но тем не менее, мой каждоосенний ритуал с чтением Пелевина умер и тут же воскрес, в другой ипостаси, конечно, но зато это «ипостась» чертовски хорошо пишет. И пока этот непонятный разум под именем Виктор Олегович продолжит (сомнений мало) упражняться в литературном юродстве, Александр Сергеевич, я надеюсь, запалит еще не один шнур. Сан Сергеич, удачи, тебе дорогой, ты пушка.

Эй, вы все, читайте хорошие книги, а ну-ка, а? Гой еси вас растак.

Ваш КофеЧ