4.5 О Турине Турамбаре и влюблённых в него эльфийках, некоторые из которых сидели на деревьях

Пожалуй, главное достоинство «Детей Хурина» — это вполне внятный сюжет, в котором автор последовательно рассказывает о трагедии главного героя, о том, как страдают и гибнут все, кто пытается принять участие в его жизни. История Турина Турамбара вкратце была рассказана в «Сильмариллионе», но здесь Толкиен(ы) дал(и) её развёрнутую версию. Благодаря тому, что вся книга посвящена одной-единственной истории, в этот раз у Толкиена получилось более-менее внятно изобразить характеры своих персонажей. Во всяком случае, сам Турин, Гвиндор и, пожалуй, Тингол получились вполне правдоподобными. Вроде как, история Турина для Толкиена имела особенное значение — скорее всего, его характер создан самим профессором, а не его сыном Кристофером.

Здесь нужно сделать маленькое отступление. Несмотря на то, что книга называется «Дети Хурина», у неё только один центральный персонаж — Турин, старший ребёнок и единственный сын Хурина Стойкого. Его сёстрам Лалайт и Ниэнор уделено намного меньше внимания.

Немногословный и склонный к внутренним размышлениям, Турин уже с юности кажется старше своих лет. Обладая порывистым и вспыльчивым характером, он легко впадает в ярость (в этом он похож на своего отца) и не забывает нанесённые ему обиды — Саэрос стал первым из тех, кому пришлось в этом убедиться. Горд он до крайности; вообще, гордость — это ключевая черта характера Турина, и о ней я ещё скажу чуть позже. Как рыцарь, он выступает за честный открытый бой, и партизанские методы ведения войны, которые используют эльфы из Нарготронда, ему не по душе. В общем, у Турина есть все задатки полноценного трагического героя. Не хватает только причины для мести — и она появляется, когда Моргот проклятием приковывает его отца, попавшего в плен после проигранной битвы, к креслу на вершине Тангородрима.

Прямого ответа на вопрос, чем Хурин так досадил Морготу, что он возненавидел его и весь его род, книга не даёт. Какой-то особой опасности для темного повелителя побеждённый Хурин уже не представлял. Его брата Хуора, в конце концов, просто убили в бою без долгих мучений — а ведь именно его внук Эарендил в будущем принесёт в Средиземье Войну Гнева, в которой владычество Моргота будет повержено. Конечно, не исключено, что Моргот решил поиздеваться над бывшим вождём, ставшим теперь простым беззащитным человеком, просто по своей беспредельной злобе. И всё-таки, у такой ненависти может быть несколько причин. Хурин был верным вассалом Фингона, в поединке с отцом которого Моргот получил семь так и не заживших ран. Сейчас, когда армии эльфийских королей были разгромлены, а сами они почти все погибли, Моргот захотел отомстить Хурину за его верность своим врагам. Хурин, к тому же, в юности жил в Гондолине у Тургона, которого Моргот особенно не любил — может, он надеялся мучениями заставить Хурина показать дорогу к потаенному городу. Возможно, есть и ещё одна причина. Говорят, что раньше, когда они жили на востоке, люди поклонялись Морготу как богу. Отказавшись от почитания падшего валара, три клана аданов — дома Беора, Хадора и Халет, — бежали на запад и пришли в Белерианд. Получается, что Хурин, внук Хадора и вождь его народа, в глазах Моргота выглядел потомком изменников, перешедших на сторону валаров и эльфов.

Если идейный лейтмотив «Хоббита» — это жадность, то для «Детей Хурина» это гордость, и воплощением этой идеи является сам Турин. Гордость его, от которой страдают все его близкие, поистине неимоверна. Покинув Дориат из-за ложного обвинения, он отказывается вернуться туда даже после того, как разыскавший его Белег принёс ему прощение от короля Тингола — возвращаться скромно, как прощённая жертва клеветы, он не хочет. В детстве мечтавший стать дружинником эльфийского короля, повзрослевший Турин хочет идти собственной дорогой, никому не подчиняясь и не завися ни от кого. Ни жалость, ни сострадание эльфов ему не нужны. Не хочет он и возвращаться домой в Дор-ломин, к матери и сестре, с позором — ведь теперь он бандит и главарь шайки бандитов. Фактически, трагедия Ниэнор произошла именно потому, что Турин никогда не видел свою сестру — в том числе потому, что не стал возвращаться в Дор-ломин после ухода из Дориата.

Несмотря на свою формальную принадлежность к положительным героям, из-за своей страшной гордыни, своего мрачного характера и своей излишней прямолинейности он бывает откровенно груб — он ни с того, ни с сего нахамил двум эльфам, посланцам Кирдана и Улмо, в порыве гнева оскорблял Гвиндора и Брандира, сделавших ему немало добра. Чего стоит и то, как он расшвырял домочадцев Бродды, и из своего желания поговорить с Аэрин устроил полноценное восстание. Восстание, которое не принесло его народу ничего, кроме горя и смерти.

Встреча Турина с Глаурунгом, праотцем драконов Моргота, выглядит очень символично — ведь фамильный шлем дома Хадора, который носил Турин, был украшен гребнем с изображением этого самого дракона. Возможно, это аллегорически обозначает присутствие зла и жестокости в душе самого Турина. Кстати, Турин убивает Глаурунга из засады, ударом меча в живот — так же, как Сигурд-Зигфрид, герой скандинавской мифологии и «Кольца нибелунгов» Вагнера, убивает Фафнира.

Про Белега Могучего Лука, ближайшего друга Турина, сказать особо нечего. Его главное качество — преданность и стремление участвовать в жизни своего друга, чем бы тот ни занимался; вот, пожалуй, и всё. А вот Гвиндор более интересен.

Гвиндор, знатный эльф из Нарготронда, со стремительной атаки которого когда-то началась битва Нирнаэт Арноэдиад, этот герой, с грохотом ломившийся в ворота крепости Моргота, вернулся из рабства в Ангбанде сломленным. Трусом он не стал, но потерял веру в возможность победы над падшим валаром силами только эльфов и людей, без помощи из-за моря. Можно сказать, что он стал скучным, осторожным, похожим на старика (если это слово вообще применимо к вечноживущим эльфам Толкиена) — неудивительно, что его невеста Финдуилас разлюбила его и, немного погодя, влюбилась в пылкого, безрассудного, отчаянного и романтично-мрачного Турина. В этой ситуации Гвиндор оказывается достаточно благороден и бескорыстен, чтобы, умирая, убеждать Турина идти спасать Финдуилас, тем самым подталкивая своего заклятого друга в объятия своей невесты (про расторжение помолвки в романе ничего не сказано, так что называть Финдуилас бывшей невестой Гвиндора не совсем правильно). Это притом, что теоретически Гвиндор мог жениться на девушке после своей смерти, суда Мандоса и воскресения. Кажется, будто эльф действует по мысли Роберта Джордана — уже не имея возможности сделать что-то для себя, он пытается сделать что-нибудь полезное для других. В итоге Гвиндор выглядит этаким героем эпохи заката и гибели цивилизации — потерявшим веру в будущее, потерявшем уверенность в своих силах и практически безразличным к собственной судьбе.

Неллас, мне кажется, в Турина была тихо влюблена — на обычную дружбу её отношение к сыну Хурина не очень-то похоже. Не зря она говорила Тинголу, что Турин похож на Берена — человека, женившегося на эльфийке, — и разрыдалась, когда поняла, что Турин ушёл из Дориата, и где искать его — неизвестно. О Берене и Лютиэн размышляет и Финдуилас, когда её сердце поворачивается от её жениха Гвиндора к Турину. Возникает подозрение, будто история Берена и Лютиэн была настольной книгой каждой незамужней эльфийки тех времён, хм.

Есть любопытные черты в образе Аэрин, тётки Турина, на которой против её желания женился вождь истерлингов Бродда. Она похожа на тех коллаборационистов, которые сотрудничали с оккупантами ради того, чтобы получить еду и другие ресурсы и поддержать остатки своего угнетённого народа. Приход Турина разрушил этот хрупкий мирок — и в Аэрин, которой нечего стало терять, проснулась гордость.

Событие, сделавшее мир «Детей Хурина» таким, какой он есть — это Нирнаэт Арноэдиад, Битва Бессчётных Слёз, четвёртое из великих сражений Войны Самоцветов, — многовекового противостояния эльфов и людей Средиземья с Морготом. Начатая по инициативе Маэдроса, старшего сына Феанора, битва закончилась тем, что войска Моргота наголову разгромили объединённые армии эльфов и людей. Фингон, верховный король нолдоров Средиземья, погиб, как и множество других вождей, и все северные земли оказались под властью Моргота, его союзников, или в пределах досягаемости лазутчиков из Ангбанда и орочьих набегов. Уцелели только те эльфийские княжества, которые заранее были разными путями скрыты от глаз Моргота — Дориат, Нарготронд и Гондолин. Свободные народы больше не могли вести настоящую войну и перешли к партизанскому сопротивлению, надеясь дождаться помощи валаров из-за моря или просто продлить своё существование ещё на пару веков.

Толкиену хорошо удалось изобразить упадок после проигранной войны, фактически разрушившей единство цивилизации Белерианда. Оставшиеся маленькие княжества перешли к изоляции, а их правители не доверяют никому и не станут спешить на помощь друг другу. Растут недоверие и враждебность между эльфами, людьми и гномами. С севера регулярно приходят разбойничьи отряды орков, а по лесным тропинкам крадутся лазутчики Моргота.

Человеческие народы пострадали от этой войны сильнее всего: большинство мужчин погибли на войне, женщины, дети и старики попали в рабство к оккупантам-истерлингам, умерли от голода и болезней или бежали. И если Арагорн был претендентом на трон реально существующего государства по праву своего происхождения, то Турин оказывается наследником без королевства. Трагизма добавляет и специфика человеческих судеб — если эльфы, умерев, могут пройти суд Мандоса и воскреснуть (например, Глорфиндел, погибший во время падения Гондолина, воскрес, вернулся в Средиземье и успешно защищал Фродо от назгулов по дороге в Ривенделл), то смерть людей окончательна, и вернуться в этот мир они уже не могут.

В «Детях Хурина» неплохо раскрываются взаимоотношения между людьми и эльфами, живущими рядом друг с другом под властью общих королей, и сражающихся на одной стороне в долгой войне. С одной стороны, эльфы делились с людьми ценными знаниями, накопленными ими за многие века бесконечной жизни. С другой — это знакомство привнесло в мировоззрение людей горечь от осознания краткости своей жизни и близости смерти. Это выражается, среди прочего, и в разнице воззрений Турина и эльфов Нарготронда на ведение войны и противостояние Морготу: смертный Турин, понимая, что рано или поздно он всё равно умрёт, готов выступить в открытый бой и погибнуть, если придётся; в то время как бессмертные эльфы предпочитают прятаться по пещерам и ждать открытия второго фронта, когда из-за моря придёт войско валаров.

Знаете, до того, как я прочёл «Детей Хурина», я был глубоко убеждён, что лучшее произведение Толкиена — это «Хоббит». Сейчас я скажу, что они стоят примерно на одном уровне, с той разницей, что «Хоббита» Толкиен писал, правил и редактировал долго и старательно, а «Детей» оставил в сырых набросках, сводить которые в полноценный роман пришлось Кристоферу (справился он, надо сказать, вполне достойно). «Хоббит» (в переводе Н. Рахмановой) намного лучше по своей стилистике — это необыкновенно живая, даже задорная, и очень увлекательная повесть; «Дети Хурина» (в переводе С. Лихачёвой) немного хуже, потому что текст в них излишне пафосен.

Вообще, «Дети Хурина» — это самое пафосное из художественных произведений («Сильмариллион» из списка художественных убираем) Толкиена, герои которого изъясняются, как персонажи древних легенд. Кстати, Турин говорит на диалекте Дориата, которому его научила Неллас и в котором осталось много из древнего благородного наречия — неудивительно, что незнакомцы легко принимают его за знатного нолдора.

В общем, я пришёл к выводу, что лучше всего Толкиену удавались локальные, камерные истории с одной сюжетной линией. В этих рамках он мог сосредоточиться на развитии персонажей, которых в таких небольших сюжетах всё равно немного, и толком прописать их внутренний мир и причины их поступков. В гигантском «Властелине Колец» внимание автора оказалось размазано тонким слоем, как маленький кусочек масла на слишком большом ломте хлеба, и в результате magnum opus профессора получился несколько унылым и занудным (почти как мои рецензии).

З. Ы. А ещё мне кажется, что Питер Джексон смог бы снять вполне неплохую экранизацию «Детей Хурина». Правда, после его «Хоббита» я в этом уже не так уверен.