4.5 Миру — Рим, Риму — мир!

А вот так выпало в нынешнем осеннем сезоне долгопрогулочного марафона, что и октябрь оказался посвящён чтению литературы либо средневеково-древней (основное задание), либо о древности (бонус с его экскурсионно-познавательной прогулкой по Риму), и основное задание ноября отправило меня туда же — в Древний античный Рим, во времена становления Римской империи, а конкретно — к жизни первого римского императора Гая Октавиана Августа Цезаря. Собственно говоря, история его жизни и правления довольно широко освещена в разного рода литературных источниках, начиная с «Жизни двенадцати цезарей» от Гая Светония Транквилла и заканчивая разного рода энциклопедиями — от «Британики» и до громаднейшей и подробнейшей статьи в Вики. И...

Тут возникает закономерный вопрос: а нафига, собственно говоря, понадобилось писателю (и, между прочим, ещё и поэту) Джону Уильямсу (автору того самого нашумевшего «Стоунера») браться за освещение столь широко и глубоко озвученной и ярко и красочно раскрашенной во многих источниках темы? Что нового мог поведать читателям о жизни первого римского императора писатель-беллетрист? Какие такие неизвестные и неизученные факты мог открыть Уильямс любопытствующим читателям? И тут начинаешь соображать, что...

Литература — она, вообще говоря, штука многогранная и многоликая (куда там двуликому Янусу или четырёхрукой Кали). И при желании можно ограничиться трудом уже упоминавшегося Светония, прочитав соответствующую (довольно объёмистую) главу об императоре Августе; можно с головой окунуться в недра статьи Википедии. А можно попробовать представить не абстрактного и героического первого римского императора Августа, жившего два тысячелетия тому назад, а просто человека — Гая Окта́вия Фури́на. Человека со всеми присущими ему слабостями и страстями, с характером и причудами, с честолюбивыми замыслами и патриотическими помыслами, с любовями и дружбами, с горями и радостями. Думается, что чем-то таким и был озабочен и что-то такое себе и представлял Джон Уильямс, садясь за перо и выписывая первые строки своего историко-биографического романа...

А всё же от вводной энциклопедической части он в своей затее не отказался, давая в качестве пролога детальную и подробную фактологическую справку из энциклопедии «Британика» 1961 года. Видимо, чтобы и читатель и любой другой заинтересованный человек (под таковым предполагается специалист-историк) могли сопоставлять то, что сухо и безэмоционально изложено в энциклопедическом тексте, с тем, что написал о своём визави Джон Уильямс. Однако, если из энциклопедического текста мы вряд ли можем многое узнать о характере и прочих индивидуально-личностных особенностях Октавиана Августа (хотя опытный диагност всё-таки многое что может предположить), то в книге Гая Светония Транквилла, несмотря на некоторую сухость и академичность изложения, всё-таки содержится масса таких детальных и точный сведений самого порой устрашающего и ужасающего характера (например, он пишет «...немного спустя он (Октавиан) приказал центурионам и воинам стащить его с судейского кресла, пытал его, как раба, и, не добившись ничего, казнил, своими руками, выколов сперва ему глаза»), что порой личность Августа приобретает едва ли не демонические черты. Впрочем, в других местах своего повествования Светоний не упускает возможности отметить и другие качества Августа: решительность и одновременно мягкость, гибкость, порой доходящую до приспособленчества и вместе с тем заботу о некоторых оставленных им в живых детях Антония и Клеопатры (хотя других детей Клеопатры он сам лично приказал казнить). И вот такая двойственность и даже противоречивость личности Августа в книге Светония постоянно подкрепляется разными конкретными примерами...

Но мы едва не забыли о том, что на самом деле нас интересует образ императора и человека Октавиана Августа, созданный не Гаем Светонием Транквиллом, а всё-таки нашим современником Джоном Уильямсом. И что сравнивание текстов Светония и Уильямса нам понадобилось только для того, чтобы попробовать оценить не только художественно-литературные достоинства книги последнего, но также и полноту изложения фактологического материала и вероятную субъективность мнения писателя (что на самом деле вовсе не является грехом, но просто следует иметь ввиду). И в этом смысле, сопоставляя тексты и сверяя факты, понимаешь, что Джон Уильямс многое, очень многое и притом весьма, существенно важное просто пропустил мимо себя (и мимо читателя, соответственно). Потому что читая книгу Уильямса, никакой такой информации, имеющей крайние и чрезвычайные свойства (подобную приведённому выше примеру) не обнаруживаешь вообще. И хотя какие-то негативные и отрицательно характеризуемые и воспринимаемые поступки Октавиана Августа Джон Уильямс в своём романе упоминает, однако всё-таки в целом мы скорее получаем образ более положительного героя, нежели тот, который возникает при прочтении книги Светония (ну никак не могу я отойти в сторону от «Жизни двенадцати цезарей»)...

Тем не менее, можно смело утверждать, что историко-биографический художественный роман Джону Уильямсу удался. Потому что при знакомстве с книгой читатель напрочь лишён такого опасного явления, как скука, каковая могла бы возникнуть при чтении о людях и событиях более чем двухтысячелетней давности — Уильямс нашёл весьма оригинальную форму для своего романа, который в его изложении выглядит как переписка различных современников Октавиана Августа, расположенная в хронологическом порядке. И автор со всей силой своего таланта (а книга «Стоунер» как никакая другая доказала талантливость Джона Уильямса) сумел воссоздать и представить на читательский суд не просто государственного деятеля времён античного Рима, а именно человека, ищущего и мятущегося, хитрящего и выстраивающего козни для своих врагов, одержимого жаждой мести за смерть Юлия Цезаря и упорно этой мести добивающегося. И если первая часть романа нам показывает молодого и стремящегося к власти Октавиана, то вторая часть книги Уильямса знакомит нас с ситуацией, когда во имя спасения жизни своей дочери Октавиан Август вынужден отдать её под суд за нарушение закона о супружеской верности — обрекая её саму на поругание и ссылку, он всё-таки выводит её из под возможного обвинения в участии в государственном заговоре (вот вам и пример отцовской любви). А третья часть романа и вовсе написана от имени состарившегося Октавиана уже в последние дни его жизни. И именно здесь Джон Уильямс счёл возможным попытаться раскрыть внутренний мир своего героя его же устами и показать читателю побудительные мотивы этого человека на разных этапах его жизни и правления.