4.5

Л. Шрайвер не ищет легких путей в литературе и всегда выбирает очень сложные и неоднозначные темы для своих книг. И здесь, в «Другой жизни», она ставит читателя, решившегося ее осилить (а я уверена, что здесь нужна именно внутренняя решимость), на самый край, почти за грань: страшный диагноз близкого человека, его неотвратимое, несмотря на все надежды и иллюзии, умирание, все измерения отчаяния, все оттенки безнадежности... - это те темы, от которых любое сознание упорно уворачивается каждый раз, когда всего лишь их тень промелькнет на жизненном горизонте. Мало кто хочет собственными руками пробуждать в себе страшащие предчувствия и воспоминания, поднимать со дна души даже не притихшие, а всего лишь присыпанные повседневностью трагические эмоции, даже если с ними удалось как-то совладать. Такие темы сложно, а, может, и вовсе не нужно беллетризировать, но тем не менее авторы упорно стремятся помочь читателям разобраться в том, в чем невозможно до конца разобраться.

Сколько всего написано о людях, страдающих от неизлечимых болезней и начавших свой «обратный отсчет», - не пересчитать. Но почти всегда мы застаем в них некую романтизацию последних месяцев их жизни, и дело утешительно оканчивается душещипательным последним «люблю», тихим «прощай», благодарным пожатием слабеющей руки. Но реальность совсем другая, и эта книга беспощадна к читателям: Л. Шрайвер ничего не романтизирует, скорее, наоборот, не щадит читательских чувств, заставляя принять эту реальность, сняв как романизированные «розовые очки», так и защитные механизмы. Она написана глазами не того, кто уходит – ему прямая неизбежность, и в каком-то смысле, наверное, проще (?), - а того, кто находится рядом с ним и чувствует себя обязанным пройти вместе с ним по пути страданий и надежд до самого конца, не имея ни права (?), ни возможности высказать собственные чувства, подумать о себе, не позволяя себе утратить остатки мужества и терпения, не поддаваясь усталости и жалости к себе. Положить свою жизнь на алтарь чужой смерти, увидеть ее лицом к лицу и остаться таким, каким ты был раньше, невозможно.

Герой книги Шеп пытается вместе со своей женой Глинис бороться за несколько лет ее жизни, и читатель шаг за шагом следит как за его стремительно убывающим банковским счетом, так и за крушением его мечты на Последующую жизнь. Книга фрустрирует как сценами угасания Глинис, когда медицина оказывается бессильна, одновременно требуя все больше и больше затрат безо всяких гарантий, так и сопутствующими обстоятельствами его жизни – утратой друга, сложными отношениями с беззастенчивой сестрой Берил и собственными детьми, конфликтами с начальником, болезнью отца, увольнением. В ней на фоне амбивалентных и гневных дискуссий героев о социальной справедливости и бесчестных отношениях между субъектом и обществом звенит высокая пронзительная нота человечности, любви, долга, ответственности.

Читается книга больно, почти травмирующе – буквально «на грани нервного срыва». Более того, она в прямом смысле слова токсична, будучи способной легко вызвать депрессию и отчаяние, особенно в последних диалогах Шепа и Глинис, когда ему уже нечем платить за экспериментальный препарат, когда он должен признать себя банкротом, когда он принуждает ее принять неизбежную реальность. Но одновременно она странным образом действует на сознание как прививка от боли и безнадежности. Читая, я пыталась понять, кому Л. Шрайвер адресовала свой сюжет? Тем, кто уже имеет подобный опыт? – Возможно, поскольку его можно осилить не «до», а лишь «после». Тем, кто не переживал и не планирует пережить нечто подобное? – Не уверена. Тем, кто готовится к тому, что его близкие пойдут вместе с ними по пути болезни? – Зачем? Тем, кто день за днем лечит, ухаживает, говорит «подходящие слова»? – И это вряд ли. Тогда кому? Даже прочитав, я все еще не уверена, что мне стоило это делать. Тогда почему…? По одной причине: «Другая жизнь» - книга жесткая, жестокая, лиминальная и одновременно милосердная: она оставляет читателю шанс остаться счастливым даже в самых тяжелых рефлексиях, показывая, что и в конце такого туннеля есть свет.