4 Не любо - не слушай, а врать не мешай

После того, как я начиталась массы негативных рецек, читать эту книжку не хотелось совсем. Но поскольку мне ее сосватала мама как книгу из своего детства, да и птица на ней была (зазря потраченная), отвертеться было невозможно.

В начальной школе я, как бетономешалка, беспрерывно поглощал книги, особенно мне нравилось читать дневники путешественников, книжки биологов, ихтиологов, спелеологов и т. д. и т. п. Среди них, конечно же, тоже были любимцы: больше всего я обожал читать и перечитывать Хейердала и Кусто. Вылилось это в то, что когда в 4 классе нам задали сочинение по естествознанию (и такое бывало), я накропал десятистраничный рассказище про то как я с Сонькой, подругой детства, плыл через три океана на одном из плавсредств, построенных по образу и подобию легендарных Хейердаловых детищ. Уже не помню, был ли это плот или папирусная лодка (что скорее, ибо плот мне нравился меньше), но всякие штрихи вроде летучих рыб, залетающих на палубу, созвездий, течений и ветров, отложившиеся в моей голове как наиболее яркие воспоминания о книге, там, разумеется, присутствовали. В общем, состряпан этот рассказец был благодаря вольному полёту фантазии, крушащей все слишком серьёзные доводы взрослых о невоплотимости такого сюжета, и именно так написана эта книжка.

Возможно, не будь в моём прошлом описанного выше, я бы тоже присоединилась бы к ряду этих серых скучных взрослых людей, брезгливо качающих головами: и физика-то им не такая, слишком просто, и английский-то невозможно советским школьникам знать и не знать до такой степени. К счастью, всё сложилось немного иначе, и я смогла на целый вечер отключить голову, отдавшись полёту фантазии этого автора. Ведь это же не так сложно, принять допущения, скучные взрослые! Перед вами, в конце концов, не Пёрышкин, а детская книжка, и я бы не осмелилась утверждать, что она о физике. Она о детях, и о том, как они развлекаются, как работает их воображение. (И как оно уже не работает у большинства повзрослевших людей. Мой печальный опыт свидетельствует о том, что даже если человек дохрена творческий – ещё далеко не факт, что он сможет принять как данность чужое творчество, не ограничивая возможность творить доступными ему средствами).

Господибожемой, чего я только ни прочёл в чужих рецках! Как они осмелились украсть «Кон-Тики», это же реликвия, испортят же! Как примитивно описывают они герра капиталиста! Насколько, в конце концов, посредственно всё, что здесь излагается о физике! Но господа и дамы, штука-то как раз в том, что никто ничего не крал из музея – об этом так и говорится прямо, когда невозможно поставить опыт в реальности, ставят мысленный эксперимент, что про глупость капиталиста говорят сами дети, ставя себе на заметку, что надо бы чего поумней выдумать, а всё, что они отменяют из физических законов – да, просто, однако же мне пришлось напрячь мозги, чтобы понять, почему если скорость звука медленнее скорости двигающегося к тебе тела, то все слова, которые тебе оно кричало (а вернее, все издаваемые им звуки), дойдут до тебя в обратном порядке. В минус автору от меня лишь буквальная транслитерация этих слов-наоборот, потому что прокручивая обратно запись слова, мы услышим совсем не то, что произнесём, прочитав это слово наоборот, ведь слово – это не каждый звук по отдельности, а их сочетания, дифтонги, совершенно не воспринимаемое нами шипение между звуками… И ещё у меня вопрос был, что ж этот корабль древний, который они нашли в плотной воде, не потонул до того, как плотность воды была увеличена, раз он тонул в менее плотной воде, откуда он взялся тогда. Но эта книжка – детская, и не стоит к ней придираться в точности описаний, и так хорошо, что не соврал.

Насчёт английского – да, не очень верится, чтобы кто-то из школьников не знал, что значит I’m sorry, но с другой стороны, вот чморит моя мама моё поколение, что ничему нас в школах не учат и ничего-то мы не знаем, что знали они – но на самом деле и они не знали массу того, что узнают современные школьники и студенты, а отпетые идиоты, пожалуй, были, есть и всегда будут, и всегда будут такие, кто не знает чего-то в какой-то области, и вообще это как раз не странное, а вполне нормальное, даже здравое явление. К слову сказать, моя мама не желает знать английского, — что же, ставить это в укор советскому образованию? С другой стороны, я не нашла там «специальной морской терминологии», о которой так истерично заявлялось в какой-то рецке. Как раз наоборот, когда Алек сталкивался с такими словами, он так и говорил, что не знает, что это. И потом, у меня возникли сомнения, пробовал ли хоть раз автор той рецки читать что-либо на другом языке. Знать все слова неродного языка невозможно, однако контекст – великая сила, и всякий раз лезть в словарь, чтобы почерпнуть там то, о чём ты и так уже догадался – более нудное занятие и придумать сложно.

В общем, есть, конечно, детские книжки в разы интереснее, увлекательнее и полезнее, но это же не значит, что потому надо топить эту, в целом-то неплохую повесть.