3

Кисель. Фруктово-ягодный кисель. Вкус ягод остро ощущается на языке – образы сестёр Хантер, старинного поместья и самого начала 20 века прописаны с чувством и мастерством. И всё же кисель.
То ли так на меня подействовала атмосфера женского роман. То ли неспешное повествование, задуманное имитировать неспешность жизни старинных английских поместий, то ли Грейс – она же ГГ, она же рассказчик – смутная и неясная особа.
На мой взгляд, интрига, заявленная посередине только поблёкла оттого, что к её разгадке вели так долго. Хотя сама разгадка уже маячила где-то в середине романа. Эх, я слишком добра… Как только в библиотеке оказались все вместе – Ханна, Эмелин и Робби – всё было уже ясно. И я слишком устала читать. За исключением глав о детстве сестёр и глав о романе одной из них с поэтом. Причём тайна, к которой ведут долгие страницы истории жизни Грейс, Ханны, Эмелин, поместья Ривертон разрешается на каких-то последних пяти страницах. Плюх!
Да, жизнь поместья глазами слуг неплохая фишка. Если бы не Грейс. Эта серая мышка, всю жизнь лелеявшая верность госпоже, приправляя её подозрениями о незаконном родстве, оказалась прямо-таки … И вот не знаю какой. Подчас она выглядит глуповатой, а иногда такими умными словами передаёт «политическую обстановку» ситуации. Ну не верила я ей. Я долго недоумевала, как, прожив полжизни камеристкой, она умудрилась стать академиком от археологии. Вернее, когда? Правда, в конце роман выяснилось, что на момент записи воспоминаний ей стукнуло 99. А потом поняла, меня сбивал с толку темп повествования. Грейс пришла в Ривертон в 1914, а главные события разыгрались в 1924. Всего десять лет, а из-за неспешности рассказа, я уж намыслила все пятьдесят.
И кстати, я не люблю кисель.