4

После нескольких читательских неудач мне хотелось «заесть» их чем-то хорошим, и очень кстати под рукой оказалась «Последняя картина Сары де Вос». Взявшись читать, я слегка надеялась, что это будет что-то вроде незабвенного «Щегла».

Ну, «Щегла» не «Щегла», а интересную историю я получила точно, а вместе с ней – массу удовольствия от хорошего слога, сюжетной многоплановости, атмосферы 60-х с их богемной ментальностью, ярких погружений в Средневековье, внутренне сложных героев. Читала не просто с наслаждением, а с каким-то внутренним удовлетворением от пришедшей, наконец, книжной удачи. Сходное чувство иногда появляется после выздоровления, когда в первый раз выходишь на улицу, и все кажется новым и вкусным – ветер, воздух, листва деревьев, пыль газонов, шум автомобилей, спешащие люди... Вот с таким настроением я читала эту «Картину…».

Нельзя сказать, что сюжет был очень уж оригинальным. Книг, в которых современное расследование по поводу какого-нибудь художественного полотна тесно переплетается со старинными загадками, немало - это традиционно беспроигрышная литературная плоскость для авторов, рассчитывающих на интеллектуальную аудиторию, имеющую некоторый опыт прикосновения к живописи, любопытство к истории и вкус к мелодрамам. Но, как в известном анекдоте «Ты просто не умеешь их готовить…», основной эффект обеспечивался именно подачей материала. Автор сделал это изящно и мастерски, а потому, наверное, все нашло во мне немедленный отклик.

Я восприняла роман как очень уравновешенный, сбалансированный. Он не напирал на читателя, требуя от него неких знаний и ответных чувств, не старался с места в карьер удивить и захватить, ни к чему не склонял (герои ели мороженое и пиццу no name и одеты были в безбрендовый casual), не делал из него дурака, а наоборот, уважительно вводил в малознакомые сюжетные области. Мне понравился брейгелевский нарратив (не нарочитый, но легко угадываемый) в описании картины Сары «На опушке леса», хотя картинка на обложке для меня выпала из этой стилистики (иллюстратор, видимо, искал эту самую оловянистую желтую для шарфика средневекового мальчика!). Меня увлекло содержание и развитие романа между Элли и Марти де Гроотом (нет ничего надежнее для взаимопонимания, чем родство душ, которое они почувствовали вопреки всем коннотациям знакомства!) и даже его завершение через сорок лет, хотя оно, как и учиненный Марти драматический разрыв отношений, показалось несколько неправдоподобным, особенно сцена сжигания картины. Я в который раз мысленно прошлась по малым голландцам с их пейзажами и бытовыми сценками, которые мне нравились с детства, и это усилило симпатию к книге. В ней была своеобразная подлинность, самость, кроющаяся в разных нюансах: в запахе ацетона от Элли, в натертых пятках Марти и его готовности шлепать по городу босиком, в заляпанном пиццей платье, в азарте обоих на аукционе, в эйфории от предчувствия близости, в восторге от того, что рядом неожиданно появилась родственная душа, в глупых глупых репликах про запущенных в космос собак, в старом бигле Марти и пр. - Есть книги, которым не нужно создавать атмосферу, они сами и есть атмосфера.

Читая о реставрационной работе Элли и изготовлении ею подделки, я не раз вспоминала, как в детстве меня потрясла книга В. Солоухина «Черные доски» - мое первое соприкосновение с реставрацией живописи: она надолго увлекла меня неспешным и трудоемким процессом восстановления старых икон и уже тогда заставила читать искусствоведческие книги о техниках восстановления и подделок художественных произведений. Я и сейчас с любопытством их читаю, хотя химия и история совсем не мой конек. Эта ретроспективная магия реставрации, вероятно, определила и мое отношение к сюжету Д. Смита. В общем, читая «Картину…», я лишний раз убедилась,что содержание книги должно совпасть с какими-то внутренними интенциями читателя, иначе не стоит и браться за чтение. К счастью, на этот раз у меня совпало.