3 Таблетка от одномерности, или куда диалектическая телега вывезет

О типах философов
Затяжное знакомство с философской литературой научило меня делить философов на три типа:
1. Философ, который «вне» контекста своей эпохи, и пишет о чём-то, что ещё только предстоит. Эдакий прогнозист будущего, дающий модели новой реальности. Таких философов, увы, крайне мало — более того, их куда больше среди писателей-фантастов, чем среди профессиональных философов. И так немногочисленная каста сейчас пополнилась модным словом «футурологи», и, к сожалению, туда всё чаще набиваются городские сумасшедшие;
2. Философ, который находясь в рамках своей эпохи, даёт её новую модель — такую, которую без этого философа не увидишь. Это может быть как «виртуализатор» в духе В.О. Пелевина, так и гений философии вроде Витгенштейна. Увидеть в языке, которым мы пользуемся, реальность как таковую, в то время как объективная реальность, описываемая языком, лишь приложение к этому языку — дорогого стоит.
3. Философ, которая находясь в рамке своей эпохи, не может за неё выскочить — поэтому он создаёт прогнозы, систематизации, классификаторы, анализы внутри своей концепции, которая находится внутри эпохи.
Иными словами, мы имеем дело с анти-контекстуализатором, вне-контекстуализатором и контекстуализатором (да простят профессиональные философы мои неуклюжие неологизмы). Вовсе не значит, что философы третьего типа «слабее» или как-то хуже, чем философы второго типа или первого — нет, это не так. Более того, чтоб заглянуть за забор реальности, нужны тома философов третьего типа. На эти тома встанут философы второго типа, и увидят, не собирается ли нас, стоящих за забором, раздавить трактор. Ну а философам первого типа ничего не надо — они воспаряют в свои трансцендентные вершины сами. Правда, и это оборотная сторона, унести их может очень далеко — как от философии, так и от здравого смысла. Герберт Маркузе, вне всякого сомнения, философ третьего типа.

Философ своего времени
Труд Маркузе трудно читать вне контекста — при этом его даже не обязательно знать. Маркузе сам погружает нас в него — риск атомной бомбардировки, холодная война, индустриализация, классы, капитализм, социализм, коммунизм, Маркс и Сталин, Деррида и Витгенштейн — мы оказываемся в центре водоворота философской мысли 60-х годов. «Глаз» нашего торнадо — человек. Что произойдёт с ним после того, как мясорубка ХХ века перемелет его окончательно — будет ли это человеком, или же просто фаршем, разбитым резаком истории.

Черви сомнения
Что мне всегда не нравится в подобного рода работах — методическая бедность авторского инструментария. Автор пытается смоделировать не просто нового человека. а состояния нового человека — каким он выйдет из мясорубки ХХ века, но апеллирует к терминам, которые устарели задолго до рождения автора. Центральная ось, вокруг которого крутится антропоморфная сфера Маркузе — свобода. И здесь, вслед за половиной философов-гуманистов прошлого, я не могу спросить — что есть свобода? Маркузе уверен, что современный мир, технологически прогресс и пр. уничтожает свободу человека — но вот вопрос, была ли она, эта свобода? То, что автору кажется свободой, просто качественно изменяется, и в этом новом автор перестаёт узнавать ту свободу, к которой он привык — и поднимает шум. Разве техногенное рабство сильно хуже рабства физического? Разве диктат политического большинства сильно хуже диктата деспота пятисотлетней давности? Автор плачет по умирающей свободе, в то время как мы должны признать, что пациент и не был жив никогда — просто изменяются качественные состояния «свободы». Может ли новое состояние «свободы» быть хуже, чем предыдущее? Можно обсудить — но давайте сначала обсудим критерии «лучше-хуже». Дайте мне инструментарий, с помощью которого я смогу отличить «лучшее» от «худшего». А если их нет, если мы оперируем понятиями, которые не могут характеризоваться ни качественно, ни количественно — не играемся ли мы с тенями?

Свобода: выбор и риск
Как экономист, я привык что состояние свободы легко формализуется — это состояние субъекта, в котором он способен самостоятельно принимать решения и нести риски, сопряжённые с принятием решения. Вероятно, взыскательного философа не удовлетворит эта «вульгаризация» свободы — но лично мне данного определения достаточно. Можно сказать, что узость мышления это несвобода одного типа, а невозможность реализовать своё решение — несвобода другого типа. Но как по мне — узость мышления, ограниченность интересов это не несвобода, а просто характеристика субъекта. Автомобиль ездит, а не летает — глупо требовать от автомобиля, чтоб он летал. Глупо требовать от человека с узким кругозором широты взглядов, значительно большую чем он сам — так мы придём к тому, что на определённой стадии любой субъект будет признанным несовершенным, что неминуемо приведёт нас в теологию — совершенен только один, и мы знаем кто это. Таким образом автор пытается заставить нас ужаснуться, и оплакать категорию, которую даже не в состоянии определить.

Я не могу оплакивать свободу, ибо знаю её границы — они достаточно узки, но расширить их в рамках своего разума я уже не смогу. Заставить ужасаться этому, заставить предотвращать ограничение этого, суть, манипуляция. А манипуляция так же плохо совместим с абстрактной «свободой», как любой капиталистический, коммунистический или националистический строй.

Что нас ждёт
Куда идём, спросим мы все вместе, и что ждёт нас, презренные кожаные мешки с костями, когда нация новых господ, роботов, окончательно сможет обходиться без нас. Мой ответ известен — я о нём говорил не раз, и не два: нас, кхм, некоторых из нас ждёт зоопарк. Там мы будем сидеть в естественной среде обитания — комнатушках 50 кв. м., и делать вид что фрилансим, смотреть телевизор и жрать чипсы. Вы скажете, что это несвобода? Я скажу, что это лучшее, что произойдёт с человечеством за всю историю его существования. Участь домашнего животного ужасает лишь на первых порах, пока всерьёз не задашься вопросом — а разве сейчас ты не домашнее животное? Просто сейчас ты животное в цирке, где живодёр Запашный бьёт тебя шокером и обкалывает наркотой рекламы, дабы ты мирно прыгал через горящий круг — каждый день ходил на работу. На этом фоне контактный зоопарк, право слово, выглядит как-то привлекательнее. Нет? Одномерность страшнее? Ой ли.

Чем дальше, тем туманнее
К концу первой части идеи автора, в принципе, заканчиваются — поэтому вторая часть это путешествие по логике времён Платона и Аристотеля, в сочетании с кратким пересказом идей тех, кто автору понравился, и тех, кто автору не понравился (второе, разумеется, с критикой). Уже не первый раз заметил странную особенность философов: начинают с идей, выдыхаются, и остальной объём добивают методом. Что мешает в конце, когда работа закончена — просто поменять местами главы, чтоб вышло что твои методические изыскания привели к идейным выводам? Непонятно. Думаю, мешает сама концепция того, что любая мысль философа — это естественный и органично текущий поток. Философу бывает категорически сложно перелопатить своё произведение так, чтоб скрыть явные огрехи — в конце концов философ не обязательно человек с хорошим вкусом, или просто с развитым писательским чутьём.

Ехали, ехали и приехали
Куда же везёт нас автор на своей колеснице? Главный секрет любого пророка — не сильно распространяться о том, насколько «светлое» будущее ожидает всех, когда его верховный бог (недействительно без пророка с приложениями) спустится на землю и наведёт порядок. Пересказ того, как выглядит идеальное общество по Марксу, доставил для марксистов больше хлопот, чем пользы. Поэтому Маркузе действует хитрее — он везёт нас не к..., а везёт от... Разумеется, везёт он на повозке из диалектической логики. И, разумеется, пункт назначения известен — это социализм.
Речь идёт не о «рабоче-крестьянском» социализме Ленина, и не о концептуальном социализме Маркса-Энгельса. Нет, нас ожидает такой рафинированный, интеллигентский социализм, ровно такой, какой должен понравиться не рабочему классу, а скучающей интеллигентской публике, на которую эта книга и нацелена. Социализм, где свободы это главное, где человек объёмен, где нет войн, где нет подавления... ну вы поняли, где всё хорошее есть, а всего плохого нет. Как умный полемист, Маркузе не обещает этого напрямую (пророки вообще стали на редкость осторожными — царство божие на завтра не наступит, не надейтесь), а только лишь «от противного» строит воздушный замок, град на холме, и град этот будет не двумерный, а, конечно же творческий, объёмный и красочный. Люди, которые читали Маркса-Энгельса-Ленина узнают до боли знакомые нотки, и, конечно, их на эту приманку не поймаешь — ну так Маркузе и писал для другой публики.
Если верить аннотации, и эта книга действительно сделала Маркузе одним из идеологов «новых левых», можно сделать два вывода: 1. Новые левые резко деградировали и «обуржуазились»; 2. С такими идеологами понятен тупик, куда зашли левые всего мира. Но может дело хитрее? Вдруг разведчик-Маркузе здесь выступил «философским диверсантом», подорвав идеи леваков изнутри, причём сделав это настолько аккуратно, что это не заметили даже сами леваки? Превратить движение рабочего класса за свободу с оружием в руках в сочувствие кучки интеллигентов, размышляющих о «свободе вообще» от скуки — не есть ли это тот гвоздь, который Маркузе забил в голову марксизму? Если так, то мои поздравления. Глядя на пускающих слюни леваков сейчас, могу сказать со всей ответственностью — гвоздь помог.