3

То, что книга с таким названием должна быть о музыке, кажется очевидным. Однако это не совсем так. В ней много личного (историй из жизни, наблюдений, мыслей, эмоций, воспоминаний), т.е. читая эту книгу, больше узнаешь о Макаревиче, чем о музыке как таковой. Тем не менее разве не интересно было узнать, что во времена его детства все программы шли в прямой трансляции, и между ними делали перерывы, чтобы успеть перетащить камеру в другую студию. Или о том, что нижнюю часть тела Леонтьева закрывали кубом, т.к. его движения бедрами на сцене считались вопиюще неприличными.
Очень любопытными мне показались его музыкальные наблюдения. Например, каждому настроению человека, его интонации, соотвествует определенный музыкальный интервал (призыв, пафос - «Вставай, пойдем!» - кварта; кокетливость, манерность - «Да, я такааая!» – малая секунда). У американцев, англичан, ирландцев песни базируются на мажорной секвенции, а у русских, цыган и евреев – на минорной; это заметно и в речи. Чем южнее страна, тем большее значение имеет ритм.
Единственное, что мне не понравилось в этой книге, - настроение. Тотальная горечь, печаль, горькая ирония. Макаревич рассуждет о рекламе, телевидении, современных журналистах, кино, музыке. Грустно то, что он все это рисует черной краской – безысходность, ни одного луча света в этом темном царстве, все хорошее осталось в прошлом.

Уродливые телепрограммы, кошмарные диджеи, разбавляющие болтовней бездарные песни. Хозяева этого зоопарка похлопывают меня по плечу и снисходительно объясняют, что все это не для меня. Понимаю. А можно что-нибудь для меня? Для меня и моих друзей. И для друзей моих друзей - нас не так уж мало и мы тоже живем здесь. Можно даже за деньги - бог с ним, я заплачу.

Его истории из жизни проникнуты этой безнадежностью, исключение – только забавная зарисовка о жуке.
Правильные, ценные мысли, умный, глубокий человек. Только как же это все безрадостно… Жаль.