4 Венский калейдоскоп

К монографии Шорске нужно уметь подступиться - в противном случае вы рискуете быть раздавленными этим увесистым (1,2 килограмма) томом в красном бархатистом переплете. Само название, "Вена на рубеже веков. Политика и культура", как будто обещает довольно-таки увлекательное погружение в мир австрийской столицы на стыке двух столетий. Узнать, чем жила и чем дышала Вена в последние десятилетий габсбургской монархии - кто, по-настоящему интересующийся историей, особенно данного региона и периода, откажется от этого приглашения?

И действительно, структура книги, отражающая её наполнение, поначалу кажется способной удовлетворить запросы всех читателей, вне зависимости от их интересов. Семь очерков Шорстке охватывают широчайший круг проблем, начиная от социально-политической обстановке в Вене описываемого периода и глобальных проектов перестройки столицы и заканчивая зарождением психоанализа и особенностями художественных методов экспрессионизма в изобразительном искусстве и музыке. Представляется, что вместе эти очерки сложатся в величественную панораму политической и культурной жизни столицы Габсбургов. Ведь семь - счастливое число. И именно тут, как говорится, всё не так однозначно...

Шорстке оказывается удивительно основательным исследователем, но его добросовестность - палка о двух концах. Чтение очерков без предварительного знакомства с объектами исследования - нелегкий труд. Допускаю, что не всем окажется под силу пробраться через минные поля фамилий и названий, обильно сдобренных сносками (да, с научно-справочным аппаратом у Шорстке всё в полном порядке), и при этом выхватить суть.

Притом именно первый очерк, "Политика и душа: Шницлер и Гофмансталь", как мне показалось, грешит этим наиболее явно - впрочем, он же даёт понимание о состоянии умов аристократии и буржуазии в Вене рубежа веков, а также содержит важную мысль, которую Шорстке развивает на протяжении всей книги: культура в Вене всегда была тем цементирующим слоем, что связывал воедино представителей старой аристократии и набиравшей вес либеральной буржуазии - ничего подобного мы бы не увидили ни в Лондоне, ни в Париже, ни в Санкт-Петербурге. Именно культура была словно бы разлита в воздухе Вены, и именно она, став воплощенным компромиссом между элитарностью и доступностью, в итоге сделала Вену Веной.

"Рингштрассе, её критика и рождение урбанистического модернизма" - второй и самый объемный очерк, вошедший в исследование. Как и многие другие очерки монографии, он построен на противопоставлении двух видных представителей разных школ и течений - в данном случае, Отто Вагнера, одного из столпов Сецессиона (венского направления модерна в архитектуре) и Камилло Зитте, последовательно отстаивавшего принципы историзма в зодчестве и градостроительстве. И, если взгляды первого на архитектуры были излишне прогрессивны для своего времени, то воззрения второго опирались на принципы, неизбежно уходившие в прошлое. Стоит ли удивляться, что оба они к концу жизни сделались отшельниками, грезившими о будущем или о прошлом - но так и не нашедшими себе место в настоящем?

"Новый тон в политике: Австрийское трио" посвящен трём ярким вождям общественно-политических течений Вены рубежа веков - столь откровенно разнящихся и даже враждебных другу другу, что на фоне явных отличий тем рельефнее проступают сходства.

"Политика и отцеубийство в "Толковании сновидений" Фрейда" - довольно специфический очерк, посвящённый становлению Фрейда как общепризнанного корифея психоанализа и вполне полно раскрывающий связь его теории с личным опытом и жизненными перепитиями, которые он с добросовестностью учёностью превратил в материал для собстенных изысканий. Впрочем, мне представляется, что для людей, далёких от психологии, очерк покажется малоинтересным.

"Густав Климт: Живопись и кризис либерального эго" - наверное, самый увлекательный очерк. Основоположник модерна в живописи до сих пор остаётся одним из главных "брендов" Вены, поэтому основательный анализ его творчества, который дан во взаимосвязи с биографией художника, бесспорно актуален и интересен. Тем более, что, в отличие от других очерков, этот снабжён изображениями полотен Климта, в том числе и на цветных вклейках - главных украшениях книги.

"Превращения сада. Гофмансталь, Штифтер и др." - по сути, очерк об эволюции австрийской литературы последней трети XIX века - собственно, о том самом "превращении сада", о постепенном переходе от прекраснодушного "бидермайера" к эстетизму и зыбкому декадансу рубежа веков. Словом, продвинутые любители литературы наверняка оценят - но людям, имеющим смутное представление о перечисленных авторах и их произведениях, очерк покажется утомительным.

"Взрыв в саду: Кокошка и Шёнберг" рассказывает о двух видных деятелях импрессионизма, ставших главными возмутителями спокойствия в и без того взбаламученном море венской культуры. Правда, если о творчестве Кокошки всё же можно составить представление в том числе и на основе приведённых в книге репродукций, то вот о музыкальных произведениях Шёнберга судить лишь по описаниям и партитурам несравненно труднее. Тем не менее, Шорске хорошо показывает ещё одну крайнюю точку развития венской культуры рубежа веков - во всей её бунтарской оппозиционности традиции.

В конечном итоге, книга Шорске - не только и не столько о людях и об искусстве. Она - о мире идей, который существовал в Вене во всей своей цветущей сложности на рубеже веков. Этот пёстрый калейдоскоп бесконечно сменяющих и дополняющих друг друга идей обогатил духовную жизнь Вены конца XIX - начала XX веков, окончательно закрепив за столицей дуалистической монархии славу настоящей сокровищницы мировой культуры.