5 Hemos pasado

— Не льстите, — сказал Карков. — Я журналист. Но, как все журналисты, я мечтаю заниматься литературой. Сейчас я готовлю материал для очерка о Кальво Сотело. Это был законченный фашист; настоящий испанский фашист. Франко и все остальные совсем не то. Я изучаю речи Сотело и все его писания. Он был очень умен, и это было очень умно, что его убили.

Эрнест Хэмингуэй, "По ком звонит колокол?", 1940

Крайне добротная книга. Я, конечно, видел ранее «Темную сторону демократии» и многотомное издание о власти, недавно переведенное. Но что-то не тянуло, не было желания погружаться в чтение еще одного многотомного нарратива без проверки, без небольшого стартового забега. «Фашисты» стали таковым, и результат вполне положительный.

Стоит сразу сказать – это чтение на любителя. Здесь будет много цифр, достаточно много эмпирики, немного авторского юмора и довольно много здравого смысла. Автор почти с первых страниц начал мне кого-то напоминать. Я недолго думал – и беглый гуглопоиск подтвердил, что автор британец. Это крайне узнаваемая манера построения книги: относительно небольшой эмпирический раздел, в котором обобщения называются теорией, а затем проверка выдвинутых гипотез на материале разных стран. Так регулярно поступает Крис Уикхем в своих книгах о грани античности и средневековья , так пишет Перри Андерсон и в книге о переходах от античности к феодализму , и в книге об абсолютизме , так пишет и Манн, проверяя себя на материале Италии, Германии, Австрии, Венгрии, Румынии и Испании. Любопытно тут, пожалуй, что как раз недавно я перечитал Андерсона и обнаружил в предисловии упоминание Майкла Манна – все со всем связано, ясное дело.

Манн называет себя социологом и утверждает, что в отличие от многих историков и своих коллег принимает фашистов всерьез. Что это значит на практике? Что он исследует на основе имеющихся у нас данных - кто были рядовые фашисты (пол, возраст, социальное положение, образование), кто были их лидеры, какова была их программа, как они менялись до конца войны. Все интересно, Манн спорит с коллегами, пытаясь показать, что грубый экономизм, попытки все линейно привести к классовому анализу, к заговору крупного капитала против рабочего движения – пусты и слишком просты (но на деле почти всегда приходит к выводу, что так оно и было, с легкими вариациями).

Но меня впечатлило почти сразу не это. Вопрос в самом подходе – Манн смело называет фашистами тех, кого многочисленные современные элиты Центральной и Восточной Европы последние три десятилетия открыто пытаются вывести за скобки, пытаются представить их вынужденными, невольными, а то и случайными пособниками Гитлера и Ко. И не только CEE, он и испанских фалангистов фашистами называет, указывая их общие корни, мировоззрение и методы (этатизм, парамилитаризм, разные разговоры о той или иной чистоте нации). Не во всех наших с вами бывших республиках придется такой метод по душе, многих современных националистов он колупнет.

Концепция Манна достаточно проста – фашизм пришел к власти или был близок к этому в тех странах Европы, где либеральная демократия была молода (избирательные права появились у большинства перед самой войной или сразу после нее), существовали «старые режимы» или важные их элементы, была травма поражения или не той победы, которую ждали. А затем по едва вставшим на ноги странам проехалась колесом Великая депрессия, радикализовав массы. Важным элементом был страх перед левыми, именно страх, так как Манн утверждает, что реальной угрозы крупной буржуазии от них ни в одной стране, где к власти пришли фашисты, не было, ни собственности, ни прибылям. Возможно, несколько безыскусно, накрывает не все варианты, но в целом довольно логично. И так и зовет примерить шаблон к одной бывшей советской республике – неустойчивая демократия, несколько волн мирового экономического кризиса, потеря государством монополии на насилие, парамилитарные формирования, декоммунизация, чистки общества от отличающихся, в том числе физические устранения. Будем считать это моей спекуляцией, правда?

Манн достаточно быстро стал давать ссылки на знакомые источники. Так, он несколько раз ссылался на Арно Майера, в частности на его книгу об устойчивости элементов «старого режима» в межвоенной Европе. Звучал и Гильфердинг, надо когда-нибудь прочитать его, зря что ли на полке стоит ? Не в первый раз заинтересовали меня ссылки на Джентиле, я когда-то задумывался над тем, чтобы осилить какую-нибудь из его работ по итальянскому фашизму на итальянском же языке, очень уж мне понравился его язык и стиль в статье в сборнике «Война во время мира» . Престона хорошо упоминает в главе про Испанию, и его надо бы прочитать, тоже пока просто место на полке занимает.

Манн поругивает историков из стран «народной демократии» за лакировку – в 60-70-е румыны и венгры старательно делали вид, что фашизм у них был импортным, а не местным. И я сразу вспомнил одну нашу полемику с DeadHerzog – я тогда утверждал, что один зарубежный историк зря не делает оговорку при анализе советских источников, что лакировка роли казачества очевидна была вызвана стремлением создать новый консенсус и перестать давить на неприглядную роль казаков при царском режиме. То же, оказывается, верно и для стран бывшего советского блока – после войны казалось таким соблазнительным все свалить на нацистов, будто ни Салаши, ни Кодряну (и многих других) не было.

Здорово, что книгу перевели. Надеюсь, недостатки перевода учтут при следующем издании. Так, группа переводчиков на стр. 93 перепутала импорт с экспортом (я из занудства нашел это место в англоязычном оригинале), в другом месте кто-то из них поленился погуглить термин «катедер-социалист» и просто дал описание. Печальнее всего, что кто-то, говоря о Словакии, перепутал Йозефа Тисо с Иосипом Тито. Опечаток тоже не так уж мало.

Но это все мелочи, блекнущие на фоне коллективного портрета тех, кто искал способ снизить накал классовой борьбы, а пришел к окончательному решению еврейского вопроса и бойне Второй мировой.