4 Диалектические основы ономатодоксии

А.Ф. Лосев
С Алексеем Фёдоровичем я познакомился лет 12 назад, и знакомство началось с его гениальной книги Диалектика мифа . Есть две книги, которые стучат во мне, требуя рецензий — Диалектика мифа и Словарь культуры ХХ века , и я знаю, что ещё не готов их написать. Есть вещи, к которым нужно готовиться — измождать себя постом, молитвой, открывать свою душу, очищать её, чтоб наполнить вновь — и только тогда можно за них браться. К рецензированию двух этих книг я не готов — может лет через 10, а может никогда. Поэтому Философия имени мне показалась очень удачным вариантом взять слово о великом философе.
Лосев больше меня. Нечасто можешь такое сказать про человека, и даже как-то нагло звучит — но я мало знаю философов, которых бы счел фигурами не просто большими, но какими-то гигантскими. Алексей Фёдорович это небоскреб, когда ты, стоя перед ним, задираешь голову, и понимаешь, что его верхушка скрыта за облаками. Таков он, Алексей Фёдорович, где-то за облаками — ногами здесь, в дольнем мире, но мыслями там, в горнем.
Данная книга относится к раннему периоду творчества — 1923 год. Алексею Фёдоровичу 30 лет, он профессор кафедры эстетики московской консерватории, и занимается вопросами эстетики и прикладной логики — диалектика художественной формы , музыка как предмет логики и пр. До запрещённой диалектики мифа еще минимум 5 лет, а до легендарной истории античной эстетики — 30 (5 из 8 томов я имею в бумажном виде, и не отдам их никому. Даже не хочу говорить, как я заработал на них 10 лет назад, когда эти тома издательства Фолио выпуска 2000-го года можно ещё было найти — в приличных обществах об этом не говорят). Т.е. перед нами труд молодого человека, находящегося в активном поиске, и поиск которого сопровождается сломом всего жизненного уклада — через революцию, гражданскую войну, к возвышению и бронзовению гения всех времён и народов тов. Сталина.
Тема имени ещё всплывёт и в творчестве, и в жизни Алексея Фёдоровича — неудачное упоминание товарища Сталина в негативном контексте повлечёт за собой дело «христианско-монархической организации», в результате которого он получит 10 лет лагерей. Здесь абсолютно чётко сработало то, что он описал в философии имени — имя есть бог. Одно только упоминание советского бога всуе навсегда изменило жизнь Лосева, заставив его три года строить беломоро-балтийский канал. После этого Алексей Фёдорович приобретёт параноидальную осторожность, которую больше не утратит никогда. Полемический задор Философии имени будет плотно забыт, а вместо этого главный инструментом автора станет материалистическая диалектика, которую, впрочем, он всегда понимал по-своему.

Характер исследования
В моём бумажном издании Лосев А.Ф. Философия имени. — М.: Академический Проект, 2009. — 300 с. — [Философские технологии] 1/4 занимают две вступительные статьи — Л.А. Гоготишвили и В.И. Постоваловой. Ценность их достаточно велика — и я бы рекомендовал их прочитать, но, и это моя общая рекомендация, прочитать уже после основного текста, а не до. Действительно, философия имени это совсем не такая простая работа, Лосев здесь далёк от своей кристальной чистоты и ясности, и, кажется, действительно старательно сгущает туман. Сгущает туман он настолько, что многие читатели ищут в данной работе какой-то конспирологический подтекст, эдакую дулю в кармане советской власти. Забегая вперёд скажу, что дуля в кармане здесь есть, и огромная, но об этом позже.
Старательно усложняя свою концепцию как за счёт неологизмов (Лосев здесь будто конструирует новый философский язык, приём, конечно, немного грязный — собственный язык исключает полемику. Позже этим приёмом будет пользоваться Даниил Андреев ), правда в поздних работах они используются не так часто, что действительно заставляет подумать, а нет ли здесь какой-нибудь тайной кабалистики, так и за счёт далеко не всегда нужных классификаторов вкупе с неявными причинно-следственными связями, которые он скопом называется «диалектическими». Конспирология в тексте настолько очевидна, что для многих поиск её становится куда более важной задачей, чем сам смысл текста Лосева. Автор здесь пытается ввести нас в мир «философии имени», выкладывая свои размышления на этот счёт.
Сама тема «философии языка» очень характерна для начала ХХ века. Напомню, что за пару лет до этой работы выходит Логико-философский трактат Витгентшейна, с которым Лосев наверняка ознакомился. Да и сама тема занимала умы от Аристотеля до Канта, а современниками Лосева все-таки были Кассирер и Соссюр, соотечественниками великие М.М. Бахтин и Ю.М. Лотман. Лосев старательно отмежевывается от «магистрального» течения мысли, заданного Витгенштейном, и пытается сконструировать что-то своё. Собственно, это «своё» и является ядром исследования.

У народа-богоносца язык-бог?
Скажу сразу — я не верю в особую религиозностью русской интеллигенции. Не то чтоб интеллигенты в России были безбожниками, но вопрос религиозности отечественного интеллигента надо анализировать оглядываясь на его отношения с властью. При царском режиме, с господством официальной церкви, отечественные интеллигенты постоянно конструируют «свою», «новую» религию (и, кстати говоря, задают новый гуманистический стандарт, из которого потом выходят моральные императивы русской литературы). Отечественная интеллигенция под давлением «официального» христианства, и в противовес ему, создает «христианство» неизмеримо выше и качественнее религиозного — «интеллигентское» христианство, одним из пророков которого был Л.Н. Толстой. Поэтому неслучайно, что когда СССР окончательно оформился как атеистическое государство, Алексей Лосев с женой принимают монашество, а вполне себе светский атеист М.А. Булгаков пишет самый религиозный роман в русской литературе. Здесь мало внутреннего поиска — это реакция определённого типа на внешний раздражитель. Алексей Фёдорович здесь абсолютно в русской традиции — он «реагирует», и в условиях советского атеизма продуцирует христианство. Был бы он христианином при царе? Нет, конечно — он бы создавал собственное христианство, как своё христианство создавали Сергей Булгаков и Павел Флоренский, Василий Розанов и Владимир Соловьёв. Он и создаёт его, находясь в «векторе» того самого, понятного для него «интеллигентского» христианства, представленного цветом русской философской мысли — явный контраст с христианством «официальным». Будем честны — Алексей Фёдорович до мозга костей находится в эпоху античности, и его роднят скорее позднее изложение идей первых христиан, созданное гуманистическими философами XVIII-XIX века, но никак не натуральное христианство I века или официальное христианство XIX. Отсюда и все эти «имяславские» конструкции. Отсюда это бесконечное заглядывание в небо через плечо.

Всегда ли можно смотреть в небо?
Миросознание религиозного человека и атеиста будет отличаться. Для религиозного человека есть только один мир — божественный, а всё остальное его тени/отражения/искажения. Следователь, модус «бог во всём» верен во всех случаях без исключения, а разница лишь в том, насколько «опорочен» первоначальный идеальный замысел. И если положить это в основу познавания мира — картина выйдет стройная, но вот далеко не всегда согласующаяся с другими интерпретациями реальности. Атеист не может и не должен везде видеть бога, но, конечно, он не может не видеть влияния, которое оказывают люди, которые видят бога. Мир атеиста значительно более угловат и совсем не так прочен, как мир верующего — аксиоматических фундаментов у атеиста нет, и он не уверен, может ли он «знать, что ничего не знает». Божественного фундамента нет в этом мире. Но божественное влияние для него только частность, один из случаев — для религиозного человека это правило. А.Ф. Лосев пытается в своих имяславских концепциях возвести это правило в абсолют, и не находит иных способов кроме бесконечного нагромождения новых философских терминов, неявных конструкций и классификаторов. Причём если б это была именно истинная религиозность, которая не очень-то нуждается в логико-диалектических построениях — я бы это ещё понял, но нет. Создается ощущение игры скучающего ума, пытающегося сделать «как Витгенштейн» но без Витгенштейна.

Образ имени
Сложность в анализе работы Лосева, как по мне, одна — мы не находимся в том философском контексте, в котором она писалась. Я могу вспоминать, писали ли это Лакан или Деррида — но вот беда, я вовсе не могу быть уверен, что Лосев знал эти работы, был под их влиянием, критиковал их или другое. Я рассматривают работу почти столетней давности имея за спиной уже внушительный багаж этого философского направления — что было известно во времена Лосева, что было маргинальным, что было мейнстримом? Само исследование на эту тему будет в десятки раз больше труда Лосева — а без него понять труд до конца не получится.
Вот, например, если классическая и устоявшаяся схема: Имя объекта как сочетание звуков — Образ имение в голове субъекта — Сам предмет. Как по мне, это абсолютно железная, классическая схема. Алексей Фёдорович либо не дошёл до этой схемы, либо старательно её игнорирует — оставляя только 1 и 3-й пункты, он делает вид, что второго не существует, и старательно пытается заменить это собственными изысканиями. Получается сложно, громоздко, и не совсем убедительно, если честно. Главная загадка для меня даже не в том, что Лосев избегает этой схемы — он о ней наверняка знает, а то, что скрывается за этим избеганием. Почему столь очевидную и уже известную схему Алексей Фёдорович заменяет на собственный конструкт? И здесь ответов может быть множество — от политических (исследование политических аспектов философии в СССР это исследование тоже на пару тысяч страниц) до личных.

Конспирология
Лосев сам утверждал, что пишется свои книги так, чтоб цензура не поняла ничего. В данном случае это удалось. Площадная брань в сторону противников диалектики настолько театральна, что сразу становится понятно — это всё для отвода глаз. От чего же пытается отвести глаза Алексей Фёдорович? Похоже, что от стержневого тезиса, который материалистическая диалектика не приемлет: «Сознание определяет бытие». Данный тезис в книге нигде не звучит, он просто разлит по всей логике рассуждений Лосева. И тогда выглядит логичным разбивание «образа объекта в голове субъекта» до молекулярного уровня, что практикует Лосев — это действительно хорошо скрывает стержень его рассуждений. Но не слишком ли много тени наводит автор ради сокрытия такого простого тезиса? Увы, без чёткого понимания философского контекста 20-х годов, когда работал Лосев, это невозможно — а ведь уже в 30-х контекст поменяется кардинально.
Где-то автор откровенно шутит — тезис о сущности, которая не подлежит двоякому толкованию, конечно, явное издевательство — уж не Лосеву об этом говорить. Какие-то пласты мистификаций автора считываются прям очень хорошо — но какие-то от нас скрыты настолько, что вообще непонятно, автор серьёзно или нет. Таким образом философская ценность данной работы в этом контексте чрезвычайно сильно падает — это не та чистая философия Лосева, тот ясный и острый ум, который я люблю, а скорее тонкое наведение тени на плетень в условиях уходящего солнца, закат которого совершенно явственно ощущался философами в преддверии «закручивания гаек».

Диалектика это игра?
Если сам объект автор покрыл густым туманом, что непонятно, куда же это ведёт (ладно-ладно, понятно конечно — к имяславию оно ведёт), может надо обратить внимание на метод? Автор старательно апеллирует к диалектике, причём понимает её абсолютно в своём стиле, а именно — доказывает с помощью неё только то, что хочет доказать. Вообще, с помощью диалектики можно доказать вообще всё, ключ к её правильному использованию — это употреблять только по назначению. Может ли эта работа быть «уколом» в сторону метода, который советская власть декларировала как главное идеологическое оружие? Не есть ли использование данного метода иллюстрация того, к чему может привести диалектика? И тогда брань в сторону противников диалектики это классическая мета-модерновая игра. По крайней мере о строгом применении диалектики в работе речи не идёт — автор с помощью неё пытается доказать только то, что плохо получается доказать обычными методами. А может он идёт ещё дальше, и данная работа есть классический пример того, как из диалектической логики прямо вытекают имяславские идеи Лосева? Лосев велик, невероятно велик — поэтому всё это может быть вместе.
Надо ли читать данную работу? Если вы только начинаете знакомство с миром Лосева, и не являетесь профессиональным философом — боюсь, что не стоит. Это работа из сложного периода «поиска», а куда только не заносит крупного философа. Для меня Лосев это великий культуролог, величайший антиковед, но именно его чистые философские идеи я не могу счесть столь же мощными — переливание из пустого в порожнее по имяславию хорошо смотрелось в XIX веке. Читать это серьёзно после Витгентшейна, честно говоря, уже достаточно сложно.