4 К западу отсюда

Несбывшееся преследует нас: непройденные тропы, непрожитые жизни. Мы одержимы изменчивыми ветрами и угасшими приливами истории. И в свете ярчайшего своего пламени видим отблески первого умершего костра. We are haunted by otherness, by the path not taken, by the lifeunlived. We are haunted by the changing winds and the ebbing tides of history. And even as our own flame burns brightest, we are haunted by theembers of the first dying fire.

Что, если не желание прожить непрожитые жизни, пройти непройденными тропами (пусть не всеми, но сколь возможно большим числом), движет одержимым читателем? Наверно та же страсть пережить, перечувствовать нереализованное в собственной реальности, что позволяет находить время и силы на иностранные языки. Джонатана Эвисона на русский пока не переводят и не узнала бы его, когда бы не мой читательский английский. А с первой прочитанной книгой влюбилась, и уже не сомневалась, что стану читать у него все.

Так и случилось. Из пяти книг, написанных Эвисоном, теперь заканчиваю четвертую для себя и первую в его библиографии "Все о Лулу" (All Aboat Lulu) и это тот же читательский восторг, что испытала с "Газонокосильщиком", а позже с Харриет Ченс С West of Here было иначе, неделю назад закончив, не могла заставить себя написать о книге, которая оказалась совсем не моей. Но чтобы не получилось как в стишке про сороку-ворону: этому дала и этому дала, а этому не дала, не дала! - исправляюсь.

Где-то довелось прочесть, что над каждым стоящим писателем в воздухе незримо витает цифра. Не количество возможных читателей, и не сколько лет будут помнить, а число страниц, оптимальное именно для этого автора Один, как Лев Толстой хорош с романами под тысячу страниц, другому, как Антону Палычу, более всего удаются короткие рассказы. Не встроенный ограничитель для созидателя, и неотвратимостью категорического императива не обладает - исследовать нехоженые тропы творцу можно и нужно, но читательские ожидания, обращенные к этому автору, цифра отражает точно. Для Эвисона это около трехсот двадцати.

В West of Here пять с половиной сотен страниц. Пара десятков примерно равнозначных персонажей. Довольно сложная структура, охватывающая два временных пласта: тысяча восемьсот девяностый и две тысячи шестой годы. Действие перемещается между днем (условно) сегодняшним и прошлым с резвостью блохи и я не всегда могла разобраться в происходящем.

Авторский замысел, несомненно, грандиозен. То, что начиналось сотню с лишним лет назад великим прорывом: этому региону нужна энергия и мы создадим ее из ничего: запрудим реку, построим электростанцию, дадим людям яркий свет, холодильники и прочие радости прогресса. Это будет началом нового золотого века человечества, Ура! Так вот, прошло чуть больше сотни лет, а экология изрядно пострадала, прежде богатая лососем Элва почти совсем обезрыбела потомок пассионария Итана нынче руководит рыбоперерабатывающим комбинатом; а электростанции решено дать умереть - теперь экосистему восстанавливать нужно.

Да и не вышло за эту сотню лет из городка Порт-Бонита ничего путного. Так, провинциальная дыра с парой кабаков да вездесущим Воллмартом. А люди, что люди? Тоже как-то измельчали. О правнуке строителя плотины я уже сказала, а по горному маршруту, проложенному в свое время ценой больших лишений совсем джеклондоновским первопроходцем, отправится условно-досрочно освобожденный. Перспектива которого в сегодняшней Порт-Боните бродяжничество и загреметь обратно в тюрягу. Правда после недельного отшельничества, возвращение к прогнившей насквозь западной цивилизации и куриные стрипы из KFC кажутся ему самым привлекательным на свете.

В части, касающейся конца XIX века была дивно притягательная эмантсипированная женщина; журналистка, не побоявшаяся приехать в эту жуткую дыру и даже родить ребенка без мужа. В той, что рассказывает о веке XXI - несчастная затурканная жизнью мать-одиночка, выгнала никчемного мужа, который изводил ее с сыном; сама подростком ушла из дома, спасаясь от домогательств отчима. Привлекательная, да все не тех мужчин притягивает. А еще и сын замолчал. Какая-то странная история с его исчезновением, а после обнаружением с обожженными ладонями и пойманной им акулой (!), которой мальчишка вставлял шарики M&Ms вместо глаз. В прошлом, впрочем, тоже был индейский мальчик, который исчезал, находился, молчал и вел себя странно.

Эвисон хорош необычайно, тут есть и смешное, и трогательное, и мистика, и маленькая жизнь маленьких людей, которая удается ему как никому другому. Но с этой книгой мне было невыносимо трудно. "Все о Лулу", которую теперь дочитываю, это чистая читательская радость.

Источник