5 Во имя искусства

Не приблизиться мне, наверное, к страстным мастерам своего дела. Тем художникам и творцам, у которых в погоне за достоверностью и внутренней силой картины размываются границы дозволенного. Для художника Ёсихидэ нет ничего страшного в том, чтобы натравливать на своих учеников птиц или туго заковывать их в цепи. Он видит истинное страдание, страх или унижение без лишних компонентов, в чистом виде, и переносит их на свой холст. Неудивительно, что людям неприятен и сам Ёсихидэ, и его творения, так точно передающие человеческую агонию.

Настоящего трепета зрителей перед своим мастерством художник добивается в рассказе только после завершения последней работы - Муки ада. Мне кажется, это объясняется тем, что она уже не искусно копировала чужие страдания, а отражала его собственные. В финальной сцене с сожжением ужас Ёсихидэ граничит с безумием творца, и читать, как в этом отвратительном убийстве и своих чувствах художник умудрился найти для себя самое великое вдохновение, было мучительно.

Рассказы Рюноскэ и созданные им образы напоминают мне ощущение давления на черепную коробку, какой-то неистовый пляс цветных пятен перед глазами. Он искусно выворачивает из человека самые пугающие и страшные качества, представляя личность будто в разрезе. В "Муках ада" герои тоже обескураживающе откровенны: и неистовый художник Ёсихидэ, и жестокий властолюбец Хорикава, и невинная, честная, несправедливо пострадавшая по воле сильных мира сего дочь Ёсихидэ.

Для меня "Муки ада" по силе эмоционального воздействия стоят, пожалуй, в одном ряду с прочитанными "Маской Хёттоко", "Носом" и "Обезьяной". "Нос" приоткрывает глаза на язвы общества, "Маска Хёттоко" обнажает трагедию личности, а "Обезьяна" подводит нас к мысли о том, как важно даже в самых суровых условиях не растерять человечности.