4 Извинений нет, но вы там держитесь

Книга начинается классически и даже медитативно: стареющему Мацуи Оно надо выдать замуж младшую дочь, засидевшуюся в девках. Формат монолога пожилого протагониста отсылает к «Стону горы», а нервотрёпка с «миаи», процессом помолвки, уже была показана в «Снежном пейзаже». Красоты японской природы, описанные Исигуро, баюкают читателя. Однако, чем дальше в лес, тем очевиднее становится, что в книге ребром поставлен острый вопрос, который, пожалуй, только писатель-экспат и смог бы задать. Насколько я понимаю, чёрным по белому у японских писателей не принято писать, что Япония до сих пор не призналась в совершённых преступлениях во время Второй мировой. Про то, что в целом война ужасна – да, про отдельных нелицеприятных личностей – да, а вот чтобы попытаться описать коллективную вину…

У Мацуи Оно была весьма бурная молодость. Его талант как художника раскрылся одновременно с распространением национализма в стране, и, как патриот, он тоже хотел приложить руку к грядущим изменениям. От портретов гейш в нежном полусвете фонариков юный художник переметнулся к агиткам и плакатам нацистского режима. Всё из лучших побуждений – чтобы отошли от руля власти жирные политиканы, чтобы не голодали дети, чтобы город не пах сточными канавами. Но поражение Японии в войне внесло свои коррективы. Разлетелись бывшие соратники и ученики, закрылись кафе, в которых когда-то обсуждались пламенные идеи, а репутация господина Оно оказалась запятнанной из-за сотрудничества с фашистами.

Пожилой господин Оно оказывается в ситуации, когда нужно выдавать замуж младшую дочь и убедить семью потенциального жениха, что отец невесты не военный преступник. А надо ли вообще это делать – отрицать прошлые взгляды и извиняться? Сачико, старшая дочь, считает, что нет. Насколько я поняла, она не признаёт влияние отца на формирование националистского мировоззрения в те годы. Получается, что карьера у папы была не такая уж и успешная, всего лишь третий в правом ряду деятель искусства. Его хождения по старым друзьям и неловкие извинения в гостинице не нужны, никому он не сдался со своими взглядами. Ведь многие умозаключения господина Оно построены на том, что соседи помнят каждый его чих, что общественность бдит и следит. А по мнению Сачико, всем всё равно – он же не политик, не бизнесмен, всего лишь художник. Вполне понятно, почему эти слова его обидели – старшая дочь, может, хочет только успокоить отца, но попутно отрицает самые основные принципы его мировоззрения и право на профессиональную гордость.

Господин Оно считает, что извинения были необходимы. Мне тоже так кажется. Неоднократно в романе показано, что он действительно обладал способностью вдохновлять других, создавать особый идеологический климат. Он мог эффективно продвигать людей по службе и дёргать за ниточки, чтобы открыть то или иное заведение. Он хотел вправить мозги ученику, донеся на него в высшие инстанции, а в итоге случайно отправил его в застенки, покалечив физически и психологически. Вместе с ушлым и стильным Мацудой они помогали продвигать идею вторжения в Китай – а это не абы что, ужасы оккупации Нанкина даже после простой статьи в Википедии остаются в памяти надолго. Из книги видно, что Мацуи Оно – человек в общем-то недальновидный и наивный, он действовал из лучших побуждений и был немного пьян от собственного влияния. Но непонимание того, что контекст совершаемых поступков может оказаться совсем другим, не освобождает от ответственности. Тут очень даже есть, за что извиняться.

Художник зыбкого мира – это переходящее знамя. Мори-сан, учитель главного героя, определяет себя именно так. Объект его творчества, культура старинных увеселительных кварталов, исчезает, меняется, уходит в прошлое. Юный на тот момент господин Оно взбунтовался против такой концепции, мол, не хочу я тратить время на что-то эфемерное, я должен творить в настоящем и о настоящем. Но настоящее превратилось в прошлое, цунами японского милитаризма схлынуло, оставив после себя навеки изменённый рельеф соседних наций. Теперь на Оно посматривают немного искоса, в мире проамериканской экономики и настроений он не у дел. И кто теперь художник зыбкого мира, спрашивается? Мне понравилось, что Исигуро не даёт чёткого ответа, на какой запрос должно отвечать искусство, чтобы быть истинным и ценным. Ни Мори-сан с поклонением прошлому, ни Мацуи Оно с погоней за настоящим не остались на плаву.

Форма романа требует напрячься, но она интересна. Ловко отображён ход мыслей пожилого человека, для которого хронология воспоминаний вообще не важна. Параллели между разными поколениями учеников и учителей очевидны: каждое новое поколение творцов задирает нос и отрицает наработки прошлого. Хоть бы раз кто-то в вечном споре услышал другую сторону. Одна стилистическая малость, манера господина Оно обращаться с дочерьми, встала мне поперёк горла. Видно, что он их в принципе-то любит, печётся об удачных замужествах, благосостоянии и так далее, но походя отсыпать пёрл мудрости типа «ну вы же женщины, что с вас взять» – это запросто. Внука же господин Оно всячески балует и приговаривает, «ты же мужчина». Бытовой японский шовинизм во всей красе! Исигуро, тем не менее, даёт надежду, что ситуация меняется.

В целом, этим и удивителен роман – тонким балансом. Поднята больная тема, но не без доли изящества. Мельком описаны тёмные моменты в истории Японии, но без демонизации каждого участника прошлых событий. Всё плохо, но будущее всё-таки есть – ведь на смену старой гвардии придёт свежее поколение, полное надежд и готовности наломать новых дров.