4 Однажды море отдаст своих мертвецов

Рецензия спойлерная — я вас предупредил. Что ж поделать, если как следует разобрать произведение, не затрагивая деталей его сюжета, попросту невозможно.

Мартин Иден, со всей той автобиографичностью, которую Лондон вложил в этот образ, стал олицетворением способности человека вырасти над собой и над той средой, в которой он появился на свет, способности к интеллектуальному и культурному развитию вопреки всем обстоятельствам. И ещё — готовности человека идти вперёд ради своей любви. Даже в начале романа Мартина, этого человека из низов, теряющегося в светском обществе, которого Артур привёл в дом как любопытного дикаря, никак нельзя назвать недоразвитым — он хорошо знает практическую сторону жизни, много где побывал, обладает прекрасной памятью и умеет интересно рассказывать о том, что видел. Для семьи Морзов Мартин интересен как диковинный человек, говорящий на смеси морского жаргона и множества языков и диалектов, видевший такие вещи, которых никто из них не видел никогда.

Мартин никогда не идёт на поводу у других людей и всегда стремится выработать своё собственное мнение по всем интересным для него вопросам; молчать он тоже не любит, и иногда его прямота настолько резка, что граничит с обыкновенным хамством. Эта его грубость только помогает мистеру Морзу, который старается выставить Мартина в глазах своей дочери в невыгодном свете. Впрочем, после знакомства Мартина с философией его резкая прямота выглядит уже не как недостаток воспитания, а как часть презрения того, кто вообразил себя сверхчеловеком, к тем, кого он посчитал рабами с рабской моралью.

Влюбившись, Мартин обрёл стимул как для собственного интеллектуального и культурного развития, так и для зарабатывания денег. Конечно, влюблён он в идеализированный образ, придуманный на основе Руфи им самим, а не в Руфь как реального человека. Знавший немало других женщин, он вообразил себе, будто впервые встретил на своём пути женщину настоящую, далёкую от всей той грязи, которой была наполнена его собственная жизнь на пароходах и в портах, — одухотворённое существо, которое хочется любить, ради которого хочется идти вперёд и совершать подвиги — пусть даже такие, о которых будет знать он один.

Занявшись самообразованием для того, чтобы стать достойным Руфи, Мартин вскоре получил ещё один стимул. Прикоснувшись к прекрасному, он захотел сам создавать прекрасное; литературное творчество стало его мечтой, за которую он упрямо цеплялся, упорно веря в собственный талант, которая давала ему силы терпеть бедность, голод, презрение ростовщика, отказы издателей и даже обескураживающее непонимание от своей музы и возлюбленной. Кроме мечты, творчество стало для него и способом самоутверждения — способом, с помощью которого он, простой матрос, сможет достойно войти в общество, к которому принадлежит его невеста и обеспечить безбедную жизнь своей будущей семье. При этом он максимально практичен и не гнушается низкопробными литературными поделками, приносящими хоть какой-то заработок — точно так же великие художники прошлого между эпохальными полотнами писали портреты жён богатых купцов, — а его усидчивость и привычка доводить начатое дело до конца позволяют ему работать так много и так плодотворно.

Руфь Морз — девушка неглупая, хорошо воспитанная и образованная, однако она совершенно не видела жизни и не знает её, существуя будто в чеховском футляре, — с той разницей, что создан этот футляр не ей самой, а семьёй и обществом, в которых она выросла. Не зря Лондон сделал её именно филологом — профессии, более отдалённой от реальной действительности, кажется, не существует. Именно поэтому эту рафинированную интеллектуалку, существующую под стеклянным куполом достатка своего отца, так влечёт к Мартину — простому матросу с бычьей шеей, живущему трудной, но насыщенной и полноценной жизнью. Если для Мартина Руфь — это символ и цель, ради которых он готов превзойти самого себя и подняться над своим окружением, то для Руфи Мартин — это запретный плод, сладкий и в то же время терпкий.

Быть может, это удивительно, но я не вижу в Руфи меркантильности — она попросту слишком далека от реальности, чтобы быть жадной. Ей не так-то легко представить себе, каково это — не иметь готового дохода, зарабатывая на существование собственным трудом. Вот Олни, приятель её братьев, хорошо это понимает — он лучше других осознаёт оторванность каждого из них от реальной жизни. Постоянные рассуждения Руфи о том, каким способом Мартину надлежит добывать деньги, и о том, что писательство не может дать ему достойного дохода — это не столько стремление обеспечить своё существование за его счёт, сколько следствие представлений её круга, усвоенных ей с детства. Даже её визит к Мартину, добившемуся успеха, и попытка навязаться ему в жёны — это не её собственное решение, а воля её семьи, желающей выгодно выдать Руфь замуж. Не зря на это якобы тайное свидание Руфь сопровождал её брат.

В принципе, мысли Руфи о работе и карьере не так уж неверны — как-никак, литературный успех Мартина случаен, и взлетел он на волне популярности «Позора солнца», после которого появился спрос и на остальные его произведения. Если бы не этот случай, Мартин запросто мог остаться неизвестным писателем и в конце концов умереть от голода, несмотря на все достоинства своего творчества. Тот же Лауден Додд из «Потерпевших кораблекрушение» Стивенсона, с которым Мартина роднит готовность голодать, всячески стеснять себя и терпеть лишения ради того, чтобы продолжать заниматься искусством, в конце концов бросил свою студию, Латинский квартал и Париж, став помощником своего друга в его бизнесе. Правда, Додд вообразил, что он может стать великим скульптором, а Иден стал писателем потому, что не мог не писать — и в этом главное различие между ними.

Потеряв Руфь, потеряв Бриссендена — человека, который действительно был ему другом, Мартин полностью теряет и желание жить. Он уже слишком отдалился от своих сестёр и друзей прежних лет и не может к ним вернуться; «хорошее» общество, войти в которое он так стремился, его разочаровало. Лицемерие издателей, критиков и людей из общества, беспрестанно приглашающих его на обеды, довершает дело. Утратив интерес к жизни, Мартин уже не стремится найти его снова. Вряд ли на свете есть занятие более глупое, чем давать советы литературным героям, но… стоило жениться на Лиззи Конолли. Эта девушка, искренняя и открытая, могла дать жизни Мартина хоть какое-то новое содержание. Но после разрыва с Руфью он уже не может любить — отдав максимум эмоций тому чувству, он уже не согласен на меньшее.

Символично то, как именно завершается история Мартина. В самом деле, где ещё может закончить свою жизнь настоящий моряк, пусть даже бывший? Рано или поздно море отдаст своих мертвецов. И тех, кто пошёл на дно со своим кораблём, и тех, кто присоединился к своим братьям по собственной воле.