5 About a son

Моей преданной любви к группе нирвана уже почти десять лет. Я прочла огромное количество книг про Курта, и к каждой новинке подхожу с мыслью "попробуйте-ка меня удивить". Этой книге удалось не просто удивить, но и растрогать, пронять и изменить точку зрения на некоторые аспекты жизни Курта.

Голдберг — непосредственный участник и творец важных вех в истории группы, он близкий друг её участников. Он начал работать с нирваной в 1990 году, за год до фантастического взлёта команды. Как же лучше всего описать этого человека, столь долго хранившего молчание, обладая при этом самыми ценными воспоминаниями? Голдберг не создаёт впечатление того, кто намерен нажиться на не угасающей славе группы. Он исчез, потому что обладал достоинством и не хотел шуметь там, где больше всего требуется молчание. Но сейчас, когда мифология жизни и смерти Курта отделилась от него и превратилась в клише, которое создаёт искажённый образ этого человека, Голдберг решил вмешаться.

Никаких вздохов о славном прошлом, никакого наматывания соплей на кулак и излишней драматизации. Узорное, фрагментарное словесное полотно, состоящее из жестов, слов, совместных событий. Это не подробная биография, похожая на учебник. Это — правда жизни, которая могла истереться со временем, но всполохи её до сих пор греют воспоминаниями. Голдберг показывает личность Курта через множество мелких бытовых событий, через разговоры, через поступки. Это очень ценно и открывает читателю портрет человека, личность, а не функцию из избитого poк-н-poлльного клише.

Голдберг не скрывает своё восторженное отношение к музыке нирваны. Для него было честью и радостью нести их в массы, и с самого начала книги он даёт понять, что Курт был центром группы и тем, кто принимает решения. В этот момент стоит отклониться от набившего оскомину объяснения: "Кобейн был панком из провинциальной группы, потом внезапно чертовски прославился, не вынес этого и убил себя". Фишка в том, что Курт всегда был невероятно амбициозным человеком, который точно знал, что делает, когда это касалось творчества. Двойственность его натуры проявлялась тогда, когда он вёл себя намеренно презрительно по отношению к масс-культуре. Во-первых, как и любому нормальному человеку, ему была омерзительна пошлость, опутывающая любого, кто добивается признания масс. Он не хотел ассоциироваться с временным развлечением для всех. Артист не обязан любить всех своих слушателей. Во-вторых, он был очень зависим от своих корней, андерграундной сцены, и ему было нужно одобрение и поддержка тех, кто знал его до статуса "звезды".

Но нирвана так бы и осталась провинциальной шумной группой, если бы не огромные усилия Курта, направленные на то, чтобы вырваться в лигу повыше. В действительности его планом было нести хорошую музыку наибольшему количеству людей, но в этом было очень мало тщеславия и очень много простой жажды артиста к самовыражению. Его масштаб объяснялся тем, что он был очень большим артистом. Голдберг и вовсе безгранично восхищается Кобейном и смело утверждает, что такие музыканты являются раз в поколение, чтобы перетряхнуть историю музыки до основ. Взлёт славы Курта был головокружительным, и многое из того, что было идеализированным в его голове, оказалось разочарованием. Но не это сломило его.

Не стоит забывать про жуткую травлю четы Кобейн, появившуюся после неосторожных слов Кортни в интервью. В 1992 году на Кобейнов ополчились СМИ с жуткими жёлтыми статьями про героиновую зависимость. Внезапно Курт обнаружил себя под микроскопом всеобщего внимания, а враньё газет дико ему досаждало. При этом Голдберг утверждает, что работоспособность Курта не снижалась в эти стрессовые месяцы. Я увидела и осознала, что Курт действительно никогда не был рядовым музыкантом. Он чувствовал себя призванным писать музыку и отдавать себя людям. Походит на миссию, когда человек понимает, что он обязан это делать - нечто большее, чем он сам. Я верю, что именно это приобщает к музыке нирваны новые поколения фанатов.

Дэнни Голдберг на многое смотрит через розовые очки. Он пишет вдохновлённо, трогательно, небольшими штрихами рисует настоящую жизнь. Но мне было больно читать какие-то сухие ремарки про наркотическую зависимость Курта и Кортни, будто Голдберг намеренно держит дистанцию от этих воспоминаний, как будто пытается уйти от ответственности. Наверное, он решил, что на свете и так хватает мерзких подробностей, но без этого книга теряет свою реалистичность. Смерть Курта остаётся загадкой для Голдберга, он всю книгу рисовал портрет человека, который идёт к цели и который состоит из радости творчества, а тут такой конец. Да, говорит Дэнни, у Курта были "демоны", и иногда их сила была невероятна. Но как было больно и непонятно тогда, так и осталось через 25 лет.

Однажды Смит спросил Курта, каково это, когда тебя так обожают. Тот ответил: "Эл, меня интересует только музыка. Всё остальное мне не очень нравится. Слава - это не так уж и весело". Потом он предложил сходить поесть такос. На улице они прошли "мимо парня, который явно пытался выглядеть как Курт. Длинные светлые волосы, рваные джинсы, кеды Converse, полосатый свитер. Он даже не подозревал, что мимо него идёт настоящий Курт Кобейн. Тот просто посмотрел на меня и сказал: "Видишь?"

Спасибо Дэнни за то, что он облёк Курта из мифа в плоть и кровь хотя бы на страницах книги. Спасибо ему за то, что ухватил моменты, от которых у любого фаната будет обливаться кровью сердце, и вынес их на свет. Книга про настоящего творца, умного человека с саркастичным чувством юмора, любящего отца и талантливого сочинителя. Ода короткой жизни, которая так сильно повлияла на очень многих из нас.