5 Тонкость и точность

Начну с романа «Точки и линии», поскольку именно его прочла в свои незапамятные четырнадцать, ещё вот в этом старом сборнике: 95-16 , кстати, вместе с «Убийством в Восточном экспрессе» — и это была мощная инициация к тому, чтобы на всю жизнь полюбить детективный жанр.
Уже тогда меня поразила неотъемлемая «японскость» этого детектива. Его сюжет не мог быть пересажен ни на какую иную зарубежную почву — потому что удивительно естественно сочетал в себе одну из древних национальных традиций и современную (второй половины двадцатого века) пунктуальность японцев, доходящую до фанатизма. Особенно впечатлило это тогда: ведь у нас ни о каких «четырёхминутных свидетелях» и речи идти не могло — поезда запросто опаздывали и на десять-пятнадцать минут, и на три часа, сама не раз попадала в такие ситуации.
Ещё одно переплетение древности и наших дней — играющие немаловажную роль в фабуле коррупция (отмечу, что в переводе 1967 года использована формулировка «взяточничество», равно как и другие архаичные ныне словечки, например, «столоначальник») и самурайская верность подчинённых начальству, вплоть до сведения счётов с жизнью, если этого потребуют «интересы дела».
Романтические линии романа — неброские, сдержанные, а поворотный момент детектива под названием «Цифровой пейзаж» не только захватывает уникальной трактовкой действительности, очаровывает своеобразной красотой, но и — в наши дни — получает неожиданный новый смысл ;)

Расследование «двойного самоубийства влюблённых по сговору» (или преступления, которое поначалу только кажется таковым) ведут два следователя: провинциал Дзютаро Торигаи и токиец Киити Михара. Дзютаро в свои сорок три называет себя «стариком» (но будем иметь в виду, что это опять же традиционная японская скромность, граничащая с самоуничижением); он робок, им владеет накопившаяся усталость, однако именно его наблюдательность даёт толчок к дальнейшему расследованию. Тридцатилетний Михара, напротив, энергичен и азартен, в поисках истины мечется по Японии из конца в конец :) и читатели вместе с ним оказываются в Хаката, Фукуоке, Камапуре, Саппоро, Хакодате… При просеивании фактов всё больше обнаруживается нужных точек, а их связывают линии внезапных догадок и стройной логики.
Автор прекрасно владеет детективными ходами, и даже мелочи очень украшают повествование. Например, когда Торигаи не может добиться от контролёра пригородного поезда сведений о пассажирах (это понятно: контролёр смотрит на руки, а не на лица), сыщик спрашивает у свидетеля о его знакомых, ехавших этой электричкой — и опрашивает уже этих людей.
Некоторые читатели сетуют: дескать, злодей угадывается в самом начале романа, но в «Точках и линиях» дело не в личности злоумышленника, а в поисках доказательств истины. Склонна посмотреть сквозь пальцы на допущение, что следователи в течение нескольких месяцев занимаются формально уже раскрытым делом, и оцениваю роман высшим баллом.

«Флаг в тумане», написанный тремя годами ранее, более условен и, как утверждается в обзорах, содержит отсылки к «Преступлению и наказанию» (ну, разве что в убийстве старухи-процентщицы, опасное, однако, занятие, хехе). Мне он представляется более загадочным и экзотичным по сравнению с «Точками и линиями». События разворачиваются неспешно, проходят недели и месяцы, одно следствие уже закрыто, и несправедливо обвинённый умер в тюрьме, так и не дождавшись пересмотра дела — и тут происходит другое убийство, во многом повторяющее, как бы цитирующее первое.
Особенность «Флага…» в том, что истинным преступником может оказаться не убийца, а равнодушный человек, который ради собственных сиюминутных удобств и интересов пренебрегает долгом в поисках истины. Возмездие неотвратимо, и странно (и страшно), что персонифицируется оно в неожиданном для этого персонаже — юной Кирико Янагида, сестры обвиняемого, девушки с полудетским лицом, которое моментами приобретает ледяную жёсткость.
Месть — блюдо, которое следует подавать холодным, помните? Со стороны Кирико это даже не месть, а расплата, и известному токийскому адвокату Оцука придётся на себе испытать всю её тяжесть.
Автор использует не только элементарные приёмы детектива, но и отличные неочевидные вещи, зачастую связанные с местными особенностями. Тут замечу, что смысл названия конкретного романа от меня ускользнул. Возможно, это традиционный образ, понятный любому жителю Страны восходящего солнца (как в японских стихах, которые читаются и понимаются «двумя слоями» — буквальным и иносказательным, где каждая деталь — это определённый символ), а может, авторская метафора. Флаг в тумане — то есть сам он виден, но что на нём изображено, остаётся загадкой. Так и тут: события очевидны, но скрытый смысл их непонятен.

В целом детективы Сэйтё Мацумото, написанные лёгким языком, простыми фразами и богатым арсеналом художественного видения мира, ассоциируются у меня с японской поэзией Серебряного века, жанром киндайси, в котором канон традиционного стихосложения только выиграл от свежего дуновения свободного европейского стиля.