4 Fuge, late, tace

Нет, Бальзак однозначно не мой писатель. Я устала от его едкого цинизма по отношению к женщинам. И печальной снисходительности к мужчинам. Может быть, он даже прав, и женщины примитивны в своей любви:
«– Ах, мосье, вы такой красавец, – сказала Европа.
Чувства создают свой идеал красоты. Когда эта красота, столь обольстительная, сочетается с мягкостью характера, поэтичностью натуры, отличавшими Люсьена, нетрудно понять безумную страсть этих созданий, в высшей степени чувствительных к внешним дарам природы и столь наивных в своем восхищении».
Может быть, мужчины имеют право пользоваться услугами «этих созданий», как, например, убивать коров, чтобы есть их мясо.
Но я человек брезгливый, мне противна такая позиция. Гораздо ближе и понятнее Куприн с его «Ямой»: у Куприна проститутка — живой, мыслящий и страдающий человек, а не глупая кукла.
Заметила несколько забавных моментов, поэтому и оценка не слишком низкая.
Например:
«– Мой дорогой,– отвечал Люсьен, – я применяю на практике аксиому, следуя которой можно с уверенностью прожить спокойно: fuge, late, tace».
Эти три слова, «fuge, late, tace», связаны с чумой. Чтобы выжить во время чумы, беги далеко, скрывайся долго и возвращайся как можно позже. Странный девиз для человека из общества!
Читала добросовестно, позволяя Бальзаку убедить меня, что я к нему несправедлива. Однако степень отвращения только росла по мере развёртывания сюжета.
Нусинген обсуждает свою любовь, как несварение желудка, в присутствии собственной жены. Сыщики вынюхивают Эстер и хватают подачки со всех сторон. Преступники похищают дочерей и шантажируют отцов. Всё это смешано в кучу, будто в современном кассовом триллере, не хватает только Джекки Чана, чтоб надавал по ушам и спас. Лично мне было невероятно тяжело узнать, что ребёнка похитили, — и не оставаться рядом с безутешным отцом, отвлекаться на глупые поездки героини в театр, описания безумств её любовника. Хотелось напомнить Бальзаку строгим голосом, что нехорошо прерывать сказку, когда мальчика-с-пальчик только что положил в рот людоед!
Впрочем, когда автор возвращается к ужасной судьбе своих временно забытых героев, жалеешь, что всё ещё «смотришь на сцену», а не пошёл в буфет купить себе пирожное. Похищенную девушку изнасиловали, она сошла с ума, отец её умирает. Затем следуют самоубийство героини, арест её возлюбленного. Ждёшь, когда придёт чума, на которую намекали в начале, и поразит весь этот паноптикум.

Итак, в чём смысл блеска и нищеты куртизанок?
«Спекулянт ли покончит с собой, мот ли растрясет свою мошну – во всех подобных случаях эти женщины, привыкшие к бесстыдной роскоши, внезапно впадают в страшную нужду. Они ищут спасения у торговки нарядами, они продают почти даром редкостные драгоценности, они входят в долги, только бы сохранить видимость роскоши, что позволяет им надеяться опять обрести утраченное: кассу, откуда можно черпать. Эти взлеты и падения в жизни куртизанок достаточно объясняют, отчего так дорого обходится связь с ними».
Проститутки слишком тупы, чтобы экономить. Вот, собственно, итог данного зоологи... пардон, социологического исследования.
Заметила несколько забавных моментов, поэтому и оценка не слишком низкая.
Например:
«Люсьен кинул на Эстер жалобный взгляд, присущий людям безвольным и алчным, с чувствительным сердцем и низкой натурой». По-моему, это описывает всех мужчин Бальзака. За исключением Эрреры, хищника в стае гиен.
Произвела впечатление идея покрыть себя шрамами, чтобы спрятать клеймо каторжника. Фокус из «Али Бабы»: чтобы запутать разбойника, пометившего дверь, рисуются кресты на всех дверях. Почему жене Атоса такой вариант не пришёл в голову? Может быть, не столь брутальный, без фанатизма. Жак Коллен вообще бесподобен в тюрьме, он очень украшает и разнообразит финал книги.
Именно Эррера, он же Жак Коллен, показался мне единственной по-настоящему интересной личностью у Бальзака. То, как он продвигает Люсьена, словно пешку в ферзя, пытаясь «превратиться в него», реализовать в карьере выдуманного «сына» собственные мечты о величии, - достойно быть изученным выдающимися психологами и криминалистами.
В последней части романа - почти научное описание воровского жаргона и его связи с нравами воров и проституток. Было интересно сравнить с «Мёртвым домом» и «Зоной». Если исходить из шекспировского «Весь мир театр», тогда у Фёдора Михайловича тюрьма — драма, у Довлатова — трагикомедия, а у автора «Блеска и нищеты куртизанок» — мрачный фарс.

Прощай, Бальзак.