5 Так прекрасно, что можно только тихонько подвывать от восторга

Дисклеймер - если нет привычки читать саги, то не зайдёт. Стиль совершенно сухой и документальный, они писались, точнее, рассказывались, своими для своих, так что художественные детали каждый додумывал сам. Потому что все же, понятно, прекрасно знают Трюггви Хромого или Олава Чёрную Рожу, чего ж их описывать. Но накал событий такой, что остаётся только охать. Собственно, зачем пересказывать, когда можно цитировать.

Чувак обиделся, что его плохо угостили

Тогда Армод велел поставить для них столы, и на них — большие деревянные миски, полные кислого молока. Армод сказал, что жаль — нет браги, и он не может их угостить. Эгиль и его товарищи устали от тяжелой дороги и очень хотели пить. Они взяли миски и жадно выпили кислое молоко, а Эгиль пил больше всех. Ничего другого не было подано.

В доме было много домочадцев. Хозяйка дома сидела на женской скамье, и с нею несколько женщин. Дочь бонда была на полу у очага. Ей было десять или одиннадцать лет. Хозяйка подозвала ее к себе и сказала ей что-то на ухо. Тогда девочка подбежала к столу, за которым сидел Эгиль. Она сказала:

Мать меня послала,
Приказав промолвить,
Чтобы осторожным
Был ты, Эгиль, нынче.

И еще сказала:

Приготовься — скоро
Мы еду другую
Для гостей поставим.

Армод ударил девочку и велел ей молчать:

— Ты всегда болтаешь что не надо!

Девочка ушла прочь, а Эгиль поставил миску с кислым молоком на стол. Она была почти пустая. Миски у них взяли и унесли. Теперь и все домочадцы заняли свои места, и были расставлены столы и принесена еда. Сначала принесли мясное и подали Эгилю, как и другим. Потом была подана брага. Это был очень крепкий напиток. Скоро начали пить каждый в одиночку. Каждый мужчина должен был выпить по рогу. Об Эгиле и его людях особенно заботились. Они должны были пить, сколько могли вместить. Эгиль пил очень много, и когда его спутники уже больше не могли пить, он еще пил то, что они не допили. Так продолжалось до тех пор, пока столы не вынесли.

Все, кто был там, были совсем пьяны, а Армод всякий раз, когда пил, говорил: «Я пью за тебя, Эгиль!», и его домочадцы, когда пили, говорили то же спутникам Эгиля. Одному человеку поручили подносить Эгилю и его людям каждый раз по полному рогу, и он подзадоривал их, чтоб они пили быстрей. Эгиль сказал своим спутникам, чтоб они больше не пили, а сам выпивал за них все.

Эгиль почувствовал тогда, что ему становится нехорошо. Он встал и пошел прямо туда, где сидел Армод. Он взял его руками за плечи и прижал к спинке скамьи. Его сильно вырвало прямо в лицо Армоду, в его глаза, ноздри и рот. Все это потекло тому на грудь. У Армода захватило дыхание, а когда он снова смог вздохнуть, его тоже вырвало. И все люди Армода, которые были здесь, сказали, что Эгиль самый жалкий и самый плохой из людей, потому что он не вышел вон, когда его рвало, и что он не должен был делать такое при всех в доме во время пира. Эгиль сказал:

— Нельзя упрекать только меня за то, что я делаю то же самое, что и хозяин. Его рвет не меньше, чем меня.

Потом Эгиль пошел на свое место и сел. Он попросил принести себе браги и громко сказал:

Знай, как много съел я.
Сок из щек свидетель,
Что пора в дорогу.
За ночлег иные
Платят и получше.
До нескорой встречи!
Армод бородатый
Гущей весь измазан.

Армод вскочил и выбежал вон, а Эгиль попросил дать ему еще браги. Тогда хозяйка сказала человеку, которому в этот вечер было поручено подавать брагу, чтобы он подавал всем вдоволь. Тот взял рог, наполнил его и поднес Эгилю. Эгиль осушил рог одним глотком. Потом он сказал:

Каждый рог я досуха
Пью, хотя обильно
Мне, певцу, подносит
Влагу рога воин.
Осушаю быстро
Солода потоки,
Пусть хоть до утра мне
Их несут усердно.

Эгиль пил еще некоторое время, осушая каждый рог, который ему подавали. Но веселья было мало, хотя пили и другие. Наконец Эгиль встал, и его люди тоже. Они сняли свое оружие со стены, куда его раньше повесили, и пошли в сарай, где стояли их лошади. Там они легли на солому и проспали ночь.

Но ему показалось мало.

Утром Эгиль поднялся, как только рассвело. Они собрались и, как только были готовы, пошли к дому искать Армода. Когда они пришли в каморку, где спали Армод, его жена и дочь, Эгиль распахнул дверь и подошел к постели Армода. Он обнажил меч, а другой рукой схватил Армода за бороду и рванул его к себе. Жена и дочь Армода вскочили и стали просить Эгиля, чтобы он не убивал его. Эгиль сказал, что ради них оставит его в живых:

— Вы заслужили это, но его следовало бы убить.

Эгиль сказал:

И жене и дочери
Жизнью ты обязан.
Бог звенящей стали
Нам совсем не страшен.
Не пристало пир твой
Восхвалять и славить, —
Мне он не по нраву.
В дальний путь готов я.

Потом он начисто отрезал Армоду бороду и надавил ему пальцем на глаз так, что тот вылез на щеку. После этого он вышел к своим спутникам. Они поехали своим путем и ко времени утренней еды20 добрались до двора Торфинна.

Вот и думай, это они такие бесхитростные, чтобы такое так излагать, или это такое жёсткое чувство юмора, чтобы с серьёзной рожей про такое рассказывать.