3.5 Двенадцать и одна

Всегда страшно браться за пересказ любимых историй. Об этом меня впервые предупредил Нил Гейман в предисловие к своей истории про Белоснежку. Он писал об осторожности, ведь знакомое больше не станет прежним. Видимо, мне повезло, сложившийся образ Пенелопы не слишком исказился в моем сознании. Как и образ Одиссея.
Даже Этвуд не смогла создать текст отрицающий их любовь. Неправильную? Замешанную на лжи и хитрости? Возможно. Но кто мы такие, чтобы судить людей того времени? Судья в одной из сцен "Пенелопиада" мягко напоминает читателю о разнице восприятия между тем временем и этим.
Но ведь эта книга не о том, каким плохим мужем был царь Итаки. И не о том, что своего мужчину женщина примет любым, чтобы она не кричала по углам, как бы не плакала. Это история о жертвах. О неименованных, о забытых жертвах чужих больших историй. О мёртвецах развязанной по воле Елены войны, о двенадцати служанка, мечтавших пережить тёмные времена... Сколько их убитых, забытых, оболганных, проклятых? Кто вступится за их память? Этвуд решилась. И финал истории кажется весьма справедливым.