4 Орестея или Отцы и дочери

Говорят, будто беды и горе делают человека сильнее, но я этому не верю: я считаю, что сил придают любовь и счастье — они питают тебя и обволакивают душу защитной оболочкой, создают жировую прокладку любви, чтобы ты могла выстоять и уберечься от холода.

У истории литературы (как у истории музыки, живописи) есть не самая приятная сторона - начавший ее постигать узнает о личной жизни творцов несколько больше, чем потребно, чтобы принимать их с прежним безоговорочным восторгом. Ну, вы понимаете, все эти: "занимаясь любовью мы с Осей запирали Володю на кухне, он рвался, хотел к нам, царапался в дверь, плакал". Не самая уютная для восприятия особенность сыщется у всякого: Саган и Хмелевская подвержены игромании; Диккенс обеспечил завещанием будущее любовницы, обездолив семью; Шелли был изрядным ветренником и мучил бедную Мэри; Байрон... О, лорд отдельная статья. Хромой Дьявол и этим все сказано. По крайней мере, такое впечатление не может не создаться у читавшего "Ариэль или Жизнь Шелли" .

Личность человека, известностью в XIX веке равного Наполеону, после книги Андрэ Моруа представлялась совершенно демонической, а дополнительных сведений о скверных людях получать не стремлюсь. Потому "Роман лорда Байрона", аттестованный интеллектуальным детективом, пролежал в читалке пару месяцев прежде, чем решилась за него взяться. Уже кучу других книг Краули перечитала, даже и на английском, а к этой все не могла заставить себя подступиться. Хотя аннотация обольщала тем, что речь пойдет не о Джордже Гордоне, а вовсе о его дочери, женщине-математике Аде Лавлейс, составившей описание вычислительной машины Бэббиджа и в двадцать семь лет написавшей для нее алгоритм вычисления чисел Бернулли, признанный сегодняшними специалистами компьютерной программой.

Не обманули, хотя и всей правды не сказали. О потрясающе талантливой Аде, которая видела отца всего один раз в жизни в возрасте месяца отроду, прожила так же мало, как он (оба умерли в тридцать шесть лет), но успела стать первым в истории программистом. А кроме нее еще и о мятежном лорде, не ставя цели отмыть добела черного кобеля, однако прочитавший Краули уже не станет так безоговорочно осуждать Байрона, получив возможность взглянуть на ситуацию и ее участников с другой точки зрения. Но история продолжится в наши дни, где молодая талантливая женщина веб-дизайнер, в раннем детстве разлученная со знаменитым отцом - родители развелись в результате скандала, связанного с его аморальным поведением. Так вот Александра делает сайт об Аде и в ходе работы оказывается вовлечена в историю найденного раритета, бомбы, обещающей взорвать литературный мир, побив рекорды аукционных домов Сотби и Кристи - рукописи романа лорда Байрона, как известно, романов никогда не писавшего.

Не многовато ли? - спросите. Стойте, я еще не сказала главного. Тут будет сам роман, в перипетиях сюжета и личностях героев которого мы безошибочно узнаем биографию Байрона, разумеется, приукрашенную и подсвеченную на романтический лад. Ну так он и был видным представителем романтического стиля, ничто не противоречит, нет? Так-то да, но с романом о юноше Али, драме его рождения, отверженности пубертата, трагедиях взросления и невыносимой мизерабельности горькой судьбины, Краули перестарался. Удельный вес романьтизьму на единицу романной действительности должен быть совместимым с жизнью.

А кроме того, готический роман предполагает, что все мистические совпадения, озадачивающие читателя и создающие интригу, к финалу получат объяснение (а к подошвам она привязывала половинки фетровой шляпы: а страшные завывания издавала труба, вделанная в основание фундамента: а внутре у ей неонка). Пусть не грешащее совершенной логичностью, но вразумительное и реалистичное. Однако Джон Краули слишком привержен эзотерике, чтобы не попытаться и здесь сыграть в парадоксы, что в сочетании со сложной структурой романа, в результате работает против него.

Возможно поэтому "Роман лорда Байрона" не снискал лавров "Обладать" Байетт - все-таки читателю проще следить за романтической историей двух вымышленных викторианских писателей, продолжившейся в наши дни изысканиями литературоведа-феминистки, чем удерживать в поле зрения лабиринт отражений связки "знаменитый отец - разлученная с ним в детстве дочь", осложненный литературным детективом, отягощенный вставной новеллой, оснащенный подробными примечаниями после каждой главы. Боливару не снести двоих.

За попытку спасибо, но затея не удалась. За попытку спасибо.