4 Когда чуда так и не случилось

На днях в букинистический магазин сдали небольшую библиотеку с очень интересными и довольно редкими книгами. Особенно порадовали меня издания русских авторов. Это были не издававшиеся в советское время книги поэтов серебряного века, а также несколько сборников современных российских писателей и поэтов. Среди них была и данная книга Бориса Рыжего. К сожалению, до этого мне не приходилось слышать о нем. Прочитав в магазине несколько стихотворений, я сразу припрятал книгу, чтоб позже ее купить. Придя домой, я первым делом решил погуглить информацию об авторе, и до чего же я был (как бы вернее выразиться?) разочарован/огорчен, когда узнал, что Борис Рыжий покончил с собой. Судя по информации в сети, у него была жена и сын. Что делать со своей жизнью - это, конечно, выбор каждого, но как-то горько на душе стало от этой информации. Вот некоторые из его стихотворений:

"Две минуты до Нового года

...Мальчик ждет возле елочки чуда –
две минуты до полночи целых.
Уберите ж конфеты и блюдо
желтых сладких и розовых спелых.
Не солдатиков в яркой окраске,
не машинку, не ключик к машинке –
мальчик ждет возле елочки сказки.
Две минутки растают как льдинки.
Погляжу за окошко невольно –
мне б во мрак ускользнуть и остаться.
Мне сегодня за мальчика больно,
я готов вместе с ним разрыдаться.
Но не стану, воспитанный строго,
я ведь тоже виновен немножко –
вместо чуда, в отсутствии Бога,
рад вложить безделушку в ладошку".

Думаю, в жизни любого сознательного человека бывали минуты отчаяния или чувства одиночества. Читая стихи Рыжего, понимаешь, что он практически всегда был одинок. Несмотря на наличие друзей, родных и близких, он постоянно был вне этого мира. Не знаю, состояние ли это души, или просто особая черта характера, но некая грань между ним и окружением всегда ощущается в его творчестве:

"Ничего не надо, даже счастья
быть любимым, не
надо даже тёплого участья,
яблони в окне.
Ни печали женской, ни печали,
горечи, стыда.
Рожей - в грязь, и чтоб не поднимали
больше никогда.

Не вели бухого до кровати.
Вот моя строка:
без меня отчаливайте, хватит
- небо, облака!
Жалуйтесь, читайте и жалейте,
греясь у огня,
вслух читайте, смейтесь, слёзы лейте.
Только без меня.
Ничего действительно не надо,
что ни назови:
ни чужого яблоневого сада,
ни чужой любви,
что тебя поддерживает нежно,
уронить боясь.
Лучше страшно, лучше безнадежно,
лучше рылом в грязь".

Хармс как-то писал, что при грязном падении человеку остается только одно: не оглядываясь, падать. Рыжий выбрал именно этот путь. Был ли он грязным или чистым, уже не так важно. Он сам выбрал свою судьбу. Просто жаль, что погиб очередной поэт. В его творчестве, наряду с темой одиночества, часто встречаются и "пацанские" стихи: где и как выпили, подрались, избили и т.п. Мне она чужда, и никакой эстетики я в этой теме не вижу. Однако это часть жизни Рыжего и людей его поколения, или, если угодно, части его окружения. Возможно, в этом он видел что-то родное, толику ушедшего детства и взросления. Нечто подобное описывает и Захар Прилепин. Там проза, тут поэзия, но в целом они пишут об одном и том же: это жизнь целого поколения людей, мысленно оставшихся на стыке разваливающегося СССР и бандитских девяностых.

Родные покончившего с собой человека часто начинают упрекать себя. Они думают, что, возможно, это была их вина, может, они сами чего-то недоглядели. Однако, читая стихи Рыжего, понимаешь, что вся проблема была в нем. Смерть всегда находилась рядом с Рыжим, она являлась частью его поэтического наследия. Рано или поздно, смерть должна была выйти из границ сочиненного им мира. Самоубийство было лишь вопросом времени.

О. Дозморову

"Не жалей о прошлом, будь что было,
даже если дело было дрянь.
Штора с чем-то вроде носорога.
На окне какая-то герань.
Вспоминаю, с вечера поддали,
вынули гвоздики из петлиц,
в городе Перми заночевали
у филологических девиц.
На комоде плюшевый мишутка.
Стонет холодильник "Бирюса".
Потому так скверно и так жутко,
что банальней выдумать нельзя.
Я хочу сказать тебе заранее,
милый друг, однажды я умру
на чужом продавленном диване,
головой болея поутру.
Если правда так оно и выйдет,
кто-то тихо вскрикнет за стеной -
это Аня Кузина увидит
светлое сиянье надо мной".


* * *

"Пока я спал, повсюду выпал снег -
он падал с неба, белый, синеватый,
и даже вышел грозный человек
с огромной самодельною лопатой
и разбудил меня. А снег меня
не разбудил, он очень тихо падал.
Проснулся я посередине дня,
и за стеной ребёнок тихо плакал.
Давным-давно я вышел в снегопад
без шапки и пальто, до остановки
бежал бегом и был до смерти рад
подруге милой в заячьей обновке -
мы шли ко мне, повсюду снег лежал,
и двор был пуст, вдвоём на целом свете
мы были с ней, и я поцеловал
её тогда, взволнованные дети,
мы озирались, я тайком, она
открыто. Где теперь мои печали,
мои тревоги? Стоя у окна,
я слышу плач и вижу снег. Едва ли
теперь бы побежал, не столь горяч.
(Снег синеват, что простыни от прачек.)
Скреби лопатой, человече, плачь,
мой мальчик или девочка, мой мальчик".