4 Соль в умолчании

Известно, что кое-кому не удаётся придумывать заголовки. И ладно бы придумывать, но ведь и выбрать из текста несколько слов, которые бы в полной мере характеризовали книгу, этот кое-кто не способен. Обычно нет ничего лучше названия, которое придумал автор, но озаглавливать так же и отзыв — какая пошлость! В этот раз лидировали два варианта: «Инфернальный разврат» (правда, слишком претенциозный) и «Два поворота винта» (слишком формальный).

«Инфернальный разврат»
В этой повести Генри Джеймса (насчёт остальных — кто знает, но, вероятно, что и в них тоже) можно найти много разного: происки дьявола, сверхъестественное преследование, инфернальный разврат, галлюцинации на почве нервного перенапряжения и разбитого сердца, всю глубину человеческой порочности или пугающие грани писательского таланта. Причём, все пять лейтмотивов превращают «Поворот винта» в пять разных рассказов. Всё зависит от того, за какой нитью последует читатель.
Инфернальный разврат в этой повести — самая смачная грань вероятности, мимо которой сложно пройти. Только представьте себе призраков, которые совращают маленьких детей, уводят их подальше от посторонних глаз в край собственной порочности!.. Впрочем, можно не представлять, достаточно взяться под настроение читать повесть. О, эти маленькие девочки, играющие с палкой и дырявой дощечкой, о, эти мальчики, целующие своих гувернанток на ночь! Никакого покоя читателю.
Но стоит только настроению сделать поворот, как повесть становится невиннейшей на свете — вместе с детишками, разумеется. Им просто не повезло с гувернанткой — особой хрупкого психосложения, слетевшей с катушек из-за разбитого сердца. Тоже на самом деле, жуть жуткая и в каком-то смысле даже более развратная, ведь всех этих призраков, их дьявольские происки и собственные страхи героине пришлось «вынуть» из себя самой, только бы найти законный повод привлечь внимание опекуна детишек, который отрёкся от всякого вмешательства в их жизнь. Можно и не обратить особое внимание на эту грань повествования, если бы не диалог между персонажами во вводной части текста:

— Никому другому она ничего не рассказывала. Я это знал не только от неё, но чувствовал и сам. Уверен, что она не говорила больше никому — это было ясно. Вы и сами в этом убедитесь, когда я прочту вам её рассказ.
— Потому, что эта история такая жуткая?
Он пристально смотрел на меня.
— Вы сами в этом убедитесь, — повторил он, — вы это поймете.
Я смотрел на него так же пристально.
— Понимаю. Она была влюблена?
Тут он впервые улыбнулся.
— Вы очень проницательны.

Не правда ли, интригует, отчего влюблённость оказалась для гувернантки важнее происходившего вокруг ужаса, и почему персонажи столь понимающе переглядывались по этому поводу? Расставить акценты в «Повороте винта» по-новому — то есть представив героиню «поехавшей» из-за любви — помогает и цитата из (прочитанной давече) книжки:

...Вслух я высказал только мысль о том, что не подозревал о его интересе к Джеймсу, и это, похоже, его раздосадовало.
— Почему? Потому что в моих романах не бывает меньше десяти смертей, а худшее, что может произойти у Джеймса, — это несостоявшийся брак? Вас как писателя не должны вводить в заблуждение такие мелочи, как свадьбы и преступления. Ведь что главное в детективном романе? Не сами события, не нагромождение трупов, а возможные объяснения, догадки, то, что читается между строк. А разве не это, не догадки и предположения, которые строят персонажи, лежит в основе романов Джеймса? Возможные последствия любого действия, несоответствие результата и его составляющих… «Человек — это его поступки», — писал Гегель. Тем не менее Джеймс строит свои произведения не на самих поступках, а на том, что им предшествует или их сопровождает: паузы между ними, недомолвки в разговоре, задние мысли, тайные намерения, мучительные колебания, расчёты и прожекты.
— А я бы еще добавил, — сказал я примирительным тоном, — что в романах Джеймса брак и есть форма убийства.

Охарактеризовать всё творчество Джеймса более ёмко, чем это сделали герои Мартинеса, кажется, невозможно. Потому что вся соль произведений Джеймса — в умолчании. Только благодаря неопределённости, которую умолчаниями мастерски выстраивает автор, в небольшой повести можно найти очевидные взаимоисключающе лейтмотивы. Она может быть классическим рассказом о сверхъестественном, или рассказом о психическом расстройстве, или фантазией о порочных призраках, — чем угодно на выбор читателя. Автор не высказывает своего мнения о происходящем, оставляет героиню без описания, переносит событийность из мира реального в мир подсознательных ощущений, и умалчивает, умалчивает, умалчивает. Поэтому читать временами тяжело. Чего только стóят эти прекрасные пассажи:
«Она бросила на меня взгляд, который мне запомнился сразу, потом, словно спохватившись, сделала попытку отвести глаза в сторону.»
«...Скорее, я боялась до крайности, что нервы не выдержат, ибо правда, которую мне следовало обдумать, была, несомненно, той правдой о моем видении, какой я ни от кого не смогла бы добиться, о том незнакомце, с которым я была, мне казалось, неразрывно и необъяснимо связана.»
«В поле зрения была одна чуждая всему фигура, чье право присутствовать среди нас я мгновенно и страстно отвергла.»
Если бы не мастерство Джеймса — которое даже против воли признаёшь, — читатель рискует очень быстро пожалеть о том, что вообще его открыл.

«Два поворота винта»
Формально фабула проста. Гувернантка, живущая очень напряжённой внутренней жизнью, подозревает, что двух её воспитанников преследуют с самыми нехорошими намерениями два привидения (по духу на душу). Самый ужас для гувернантки в том, что она не убережёт детей. Самый ужас для читателя — что гувернантка окажется психически нездоровой и куда более опасной для детей, чем померещившиеся ей призраки. Автор всячески поддерживает в читателе оба ужаса, не забывая тем временем развивать сюжет.
Название рассказа проистекает из идеи о том, что явление призрака ребёнку — это что-то ещё более противоестественное, чем существование призраков само по себе. Почему — с ходу и не разберёшься, но от этой навязчивой идеи читатель не сможет сбежать до самого конца. Поэтому стоит обдумать. В любом случае, два ребёнка дают действию два поворота винта, потому что у каждого из них своя история и своя воля. И каким бы ни был антураж, настоящая борьба разворачивается между гувернанткой и её воспитанниками.
Психологическое напряжение — и главной героини, и всякого читателя, — автор нагнетает очень талантливо. Но не шорохами, тенями и резкими криками, как в каком-нибудь саспенсе, а только за счёт пространного описания субъективных ощущений героини, от лица которой написана основная часть повести. Паузы между действиями, недомолвки в разговоре, задние мысли, тайные намерения, мучительные колебания, расчёты и прожекты — вот что на самом деле находится в центре произведения, а не какие-то там призраки и влюблённые гувернантки. Сюжет, который по сути строится одними лишь действиями, здесь вторичен. Поэтому важно не то, сколько оборотов совершает винт, а то, что герои и читатели об этом думают. Можно сказать даже проще: важен читатель, а не книга. Смелый вывод, да?
Но — как можно было догадаться, — это лишь моё первое впечатление. У Джеймса, думаю, можно многому научиться — но это уже совсем другая история.