3.5

На первых парах роман португальского писателя Жозе Сарамаго выдает себя за социальную антиутопию в духе «Дороги» Кормака Маккарти. В повседневность условной европейской страны вмешивается некий необъяснимый элемент – слепота, которая настигает всех, за исключением одной женщины. Но чем дальше мы погружаемся в текст, тем дальше автор отходит от заветов писателей-фантастов и переходит в поле притчи. Автору не интересно откуда берется эта напасть, она становится лишь своеобразным проявителем снимков человеческих душ. И вот тут-то мы видим эти «негативы» во всей красе. «Только в мире слепых все становится таким, как оно есть на самом деле», – говорит один из персонажей. Постепенно лишившись зрения, мир теряет и все социальные и государственные институты (которые, впрочем, успевают показать себя во всей красе в последнем приступе панической агонии), скатываясь в первобытную, животную анархию.

Множество авторских фраз напоминают по построению поговорки, что с одной стороны, вероятно, характерно для притчи, а с другой показывает, что все ужасы, происходящие в незрячем мире, присутствовали в нём всегда. Одновременно обнажая сущность человеческих существ, слепота выступает чем-то вроде второго всемирного потопа – ведь очень многие не доживут до прозрения, будут сметены этой стихией. Продолжая тему религиозных мотивов, можно затронуть эпизод в церкви: единственная зрячая героиня видит, что все изображения святых лишены зрения – у статуй повязки на глазах, у икон глаза замазаны белилами, и только Святая Лучия осталось нетронутой.

На страницах романа можно встретить писателя, не оставившего творчество из-за потери зрения. Написанное им не сможет прочитать никто, даже он сам, но в нем живет надежда, что слова будут прочитаны, когда мир исцелится.