3

Осторожно, мат.

С подачи одного неразглашаемого лица решил познакомиться с современной русской прозой и уже в скором времени об этом пожалел: мне порекомендовали модифицированного Макса Фрая, замаскированного под Чеширского Кота. Отличие от Макса Фрая настоящего: Улицкая находится ступенью выше на башне Тропаема. Однако до воздушных королей ей как до системы Плеядир. Я больше никогда не буду читать "бабские", простите, романы -- они, суки, еще и толстые. Поначалу я рвался найти спрятанный смысл, но чем дальше в лес, тем больше убеждался, что слушаю трепню старой бабушки. Честно, с тем же успехом я мог бы смотаться на дачу и выслушать поучительную, кхм, историю одной дальней родственницы, которую припомнит бабушка или соседка. В книге есть только одно приятное - аннотация самой Улицкой на обложке. Это очень точные слова, характеризующие книгу: здесь нет претензий на "серьезный разговор", зато присутствует целая галерея женских чувств к недогерою Шурику. Постоянно выдержанная линия - это Шурик и его мама (мальчик - маменькин сынок), меняющиеся - это женщины в жизни Шурика, хотя у Улицкой наоборот - Шурик в жизни женщин. Пожалуй, можно писать реферат на тему "Влияние Шурика на женские слабости". Главная тема романа - это мужское желание "утешить", а именно удовлетворить страдающих русских дам. Благодаря воспитанию Шурик всегда стремился творить добрые дела и беспрестанно помогать всем, кто попросит, даже если просьба будет касаться его половых органов. Я лишь после романа задумался над нехваткой мужчин в России - простите, но иного мнения не складывается. Женщины представляются теперь львицами, которым в первую очередь нужен мужской член. Что же касается главной линии, то меня дико бесила зависимость Шурика к его матери Вере Александровне. Я, конечно, понимаю - родительский долг и все такое, но гробить жизнь ради предков! Простите, но он же фактически был мужем своей матери! А она, дура безмозглая, этим наслаждалась и никак не пыталась дать мальчику жить спокойно! Довела мужика до тридцатилетия, а у него ни жены ни просто девушки! Жаль мне парня, Шурик никогда не умел отказывать, поэтому в конце, когда он сказал решительное "НЕТ" (впервые) Светлане, я страшно радовался. Последняя, 65ая, глава, кстати, весьма своеобразна - я посмеялся. Нет, вывести роман на такое... Он, роман, жутко предсказуем - сразу же становится ясно, кого искренний Шурик любит или полюбит на самом деле - этому способствуют бесчисленные ссылки на то женское лицо. В умственном плане роман никакой нагрузки не несет, более того, в нем даже копаться не стоит, потому что возможно вывести заведомо ложные выводы и разочароваться в устройстве мироздания. "Искренне ваш Шурик" придется по вкусу исключительно женской аудитории более преклонного возраста из-за любви оной к копанию в грязном белье или сплетням. Нормальный человек посчитает пустой тратой времени углубление в жизнь двадцати разных дамочек, каждая из которых "пытается устроить собственное счастье, но ей вечно обламывается". Одно дело, будь там одна история - ее еще можно было бы проглотить, но все 500 страниц езженного-переезженного - лучше сразу взять револьвер и застрелиться. Хуже всего то, что я не могу взять в толк, как мне неразглашаемое лицо могло порекомендовать такое - причем это достаточно общепринятое мнение, что Улицкая хороший автор. Трешку ставлю именно за ее умение последовательно излагать мысли, но смотреть в лужу и видеть в ней звезды Улицкая не умеет, а чтение про грязь никогда не было примечательным. Книга вселяет отвращение ко всему бабскому, воспринимается как тряпка, и единственная мысль, где ее можно было бы читать, так это в отпуске или транспорте, где не нужна никакая умственная нагрузка, но поверьте - читать однообразную белиберду после энного количества страниц тоже становится скучно. Адски скучно. Лучше бы я читал Гейтса и радовался, а не скулил в потолок и не ныл, что в жопу потратил свое время. Теперь я трижды подумаю, прежде чем лезть интересоваться современным искусством.

P.S. Я надеюсь, ЭТО никогда не возведут в школьную программу.
Театр абсурда, как неоднократно повторялось в книге.