3 Недостаточно систематизации

Когда увлекаешься каким-то предметом достаточно долго – поневоле начинаешь пытаться создавать антинаучные, но работающие классификации. Здесь речь пойдет о классификациях историков. Сразу скажу – я не фанат отечественного истории как науки, более того, считаю, что в отечественной истории как науке был всплеск, но после этого данная наука разбилась о скалы, которые можно назвать «государственным интересом» - который всегда выше любой объективности. Отечественная история как наука – это что-то из Министерства правды Джорджа Оруэлла – поэтому даже в абсолютно русофобских книгах можно, подчас, вытащить куда больше интересных фактов, систематизаций, обобщений, выводов и прогнозов, чем из даже самых качественных, по российским меркам, отечественных изысканий.
Историков в России я подразделяю на следующие типы:
1. Историк-патриот. Знамя, поднятое Татищевым и Карамзиным , сейчас основательно залапано и не вызывает особой гордости, если рассмотреть его вблизи – достаточно только посмотреть на фамилии тех, кто его сейчас несет ( вымарано цензурой );
2. Академический историк. Об этих людях широкой общественности известно крайне мало – тихо сидя в своих учреждениях они занимаются написанием учебников по истории, работают с историей как с академической наукой, воспитывают других историков. При всем их, номинально, колоссальном значении – серьезного воздействия на умы широких масс они не оказывают – но они оказывают серьезное воздействие на власть. Имен этих не так много – Андрей Левандовский , Андрей Сахаров , Александр Боханов , Игорь Данилевский , Александр Чубарьян и пр. – но они все достаточно хорошо известны интересующимся историей за рамками полок "научпоп" в книжных магазинах;
3. Историк-популяризатор. Тут все просто – это может быть вообще кто угодно. Данный тип сливается, во многом, с ученым пропагандистом – это вытекает из самой сущности популяризации, где не получается давать широкую палитру мнений (человек, не владеющий предметом, и раскрывший книгу где будет бесконечные версии и разные точки зрения – скорее всего с возмущением её захлопнет). И да, чтоб стать популяризатором истории вовсе не нужно быть историком по профессии: как и в экономике, как и в биологии, как и в любой популяризации – этим может заняться любой. Этих найти несложно – толстые книги с красивыми переплетами, которыми завалены книжные магазины. И если западные ( Ниалл Фергюсон , Мэри Бирд , Билл Брайсон , Джаред Даймонд ) еще вызывает уважение, как и советские ( Игорь Можейко , например), то с современными все очень плохо – классический пример это Михаил Зыгарь , о котором я уже писал;
4. Историк-архивист. Специфическая категория, о которой очень часто забывают – но которая чрезвычайно важна. Эти люди известны широким народным массам даже меньше, чем академические историки (те хоть мелькают на титулах школьных учебников), но они занимаются чрезвычайно важным дело – они пытаются перебороть отечественную систему архивов, строящуюся на принципах: «Запретить и не пущать». Это очень специфическая категория людей, которые прежде всего смогли прорваться в архивы, куда пускают далеко не каждого, более того, работают там не в общем зале, где вынесена всего часть – а непосредственно внутри него. И именно они могут обнаружить, что в ящиках где, как казалось, лежат документы по посольскому приказу времен Петра вдруг затесались документы Сокольничьего приказа времен Ивана IV, ранее не атрибутированные, и широкой науке неизвестные. Разумеется, ученые такого типа должны быть такими квази-квази научными работниками – но они могут и не быть сильными историками. В конце концов доступ такого уровня позволит почти любому собрать материал на докторскую и добиться публикаций просто через опубликование найденного, без минимума своего анализа или выводов. Кстати, министр просвещения Ольга Васильева как-раз из этой категории (разумеется, в рамках её научного прошлого, а не государственной деятельности);
5. Сумасшедшие. О них говорить не будем - легион им имя.
У отечественных книг по истории огромное количество минусов, в сравнении с зарубежной традицией написания и исследования об истории. Самый главный грех отечественной истории, как по мне – тенденциозность. Историк почти никогда не хочет отказываться от своего личного мнения по вопросу – более того, старательно использует себя как профессионала для поддержания себя как личности в данном вопросе. Конечно, это нельзя счесть чем-то правильным или корректным. Даже если исследование не тенденциозно – всегда найдутся другие грехи: чрезвычайно сильная засушенность повествования; отказ от полемики; боязнь представить палитру мнений; очень специфическая работа со ссылочным материалом и пр. Это все выдается отсутствие качественной и сильной школы, с устоявшейся традицией (хотя, может, наоборот, выдает её присутствие) – наличие серьезной внутрицеховой эксперты должно было бы исправлять такие вещи, а в особо сложных случаях – вообще не допускать выхода таких книг, но здесь мы начинаем затрагивать совсем другую сторону – экономическую, относительно организации науки и саморегулируемых сообществ, а мне бы сейчас не хотелось туда уходить.
Про Василия Веретенникова я, к стыду своему, вообще ничего не знал – и биографию его удосужился прочитать уже после прочтения его книги. И знаете что? Большинство догадок, высказанных мной по мере прочтения – подтвердилось:
1. Он действительно оказался известным архивистом;
2. Писал достаточно молодой человек – 30 лет для автора серьезного научного труда, это не возраст (если это, конечно, не гений, который в 50 лет перевернет науку);
3. Да, он явно жил в первой половине ХХ века.
И три перечисленные пункта – это не комплименты. Дело в том, что при всех минусах отечественной исторической науки у неё есть явный плюс – этот плюс может и не искупает все минусы, но он, во многом, уникален: Отечественные историки всегда стремятся к систематизации. Даже если автор тенденциозен, не владеет всем материалом – он пытается сначала выстроить какую-то систему, а под неё уже работать. И даже какой-нибудь ультрамонархический фрик а-ля Мультатули с его «Николай II Благочестивый» все-равно подходит системно – пусть и главная аксиома в системе, прямо скажем, выглядит странно. Отчасти из этого подхода и вытекает отказ от плюрализма мнений – но этот подход как крепкий фундамент под кособоким и дешевым зданием: да, все деньги ушли на фундамент, и здание вышло не очень, но стоит то оно крепко. И вот этого систематического подхода у молодого (30 лет) историка Веретенникова просто не выработано.
Данная книга, к сожалению, представляет собой просто набор разнородных архивных данных разной степени интересности, которые в единую систему ну никак не складываются. Интересные вещи, который автор в явной/неявной форме выявил, можно перечислить списком – и этот список данную книгу легко заменит, т.к. кроме мелкой фактики и наблюдений, увы, здесь ничего нет. Мои знания о тайной канцелярии времен Петра были разнородными и не очень систематизированными – такими, честно говоря, и остались. Но кое-какие вещи все-таки узнать было интересно – приведу некоторые из них:
1. Дела по Слову и делу в России, похоже, еще со времен Петра – шли под пристальным надзором первого человека в государстве (это к вопросу о том, что о репрессиях Сталин ничего не знал – знал. Иначе эта система просто не работает);
2. Лица, осуществляющие дознание по такого рода делам, и которые, теоретически, должны быть вне подозрения – были под подозрением всегда, и часто ротировались. Причем ротировались и отдельные личности, и сама система – вопрос с нерешенной иерархии Тайного приказа (он же Тайная канцелярия) и Преображенского приказа (главой первого, притом что, номинально, он не был единственным – считался супер-шпион того времени Петр Толстой, а второго –ближайший сподвижник Петра князь Ромодановский), с попутным то усилением. то уменьшение влияния каждого из них это подтверждает. Куда безопаснее было возглавлять приказы, которые интересовали царя не так сильно;
3. Как любая служба политического сыска, данные структуры очень быстро вырождались, и начиная с достаточно серьезных дел заканчивали тем, что выясняли, какая баба сказала и когда, что на царском дворе курица петухом кричала, а значит царю скоро помирать;
4. Доносчикам выписывали денежные вознаграждения – иногда могла достаться и часть имущества того, на кого донесли, если вина подтверждалась. Все как в лучших домах;
5. Розыскать – это значит было не просто найти, а пытать. «Розыскивать крепко» - значит хватать и пытать вплоть до полного прояснения ситуации. Разумеется, под пытками люди сознавались и в чем было, и в чем не было – что не шло на пользу расследованию;
6. Документы в России всегда хранились плохо – многие кучи документов просто были свалены в сырые подвалы, где и сгнили, какие-то сгнили частично – из этого гнилья архивисты вытащили что смогли, но даже отдельные тома идентифицировать не удается. т.к. даже на стадии заполнения писались они безобразно. И это по делам, касавшимся напрямую государя – что уж говорить о прочем;
7. Ситуация с политическим сыском того времени, середины ХХ века и теперешним временем – отличается крайне мало.
Интересные сведения из данного труда, благо, они есть, вытаскиваются просто по крупицам – всему виной подход юного историка, который, видимо, посчитал, что вывалить все сведения, основанные на имеющихся документах, – это и есть история. Впрочем, этим подходом грешат многие историки-архивисты. Читать можно, но с осторожностью, понимая возможные минусы избранного автором подхода.