5 Великая поэма трезвости

А еще я подумал, что на сейчас можно написать вообще что угодно, достаточно придать всему этому патриотическую окраску. С победой, впрочем, я никогда никого не поздравляю, поскольку до настоящей победы очень далеко, даже не знаю - будет ли она когда-нибудь. И что нужно, чтобы победить всю эту глупость и все это ханжество.

Утренний декор, подобно Веничке Ерофееву, в подъезде, я начинал один раз в жизни, когда веселой студенческой ватагой ходил в ночное за театральными билетами. Как и пристало мужчине моего возраста, проснулся я ранним утром в спальном районе малоизвестного мне района города, совершенно неожиданно, потому что ночую всегда дома. Мой друг, директор одной компании средней руки, спал за столом, положив голову на клавиатуру. Вчера он рассказывал про новое распоряжение сверху - всем на работе носить георгиевские ленты и немного утомился. Ленты он раскритиковал, сказал, что они должны быть двуполосными, так и отобразится контрастность, и будет сразу видно максимальное количество извилин ее владельца.

Читайте Венедикта Ерофеева. Часы показывали почти восемь, когда я выполз в соседний магазин. По дороге я уже представлял всех этих людей, что унизительно ждут открытия, как говорил Ерофеев, о, мой народ, ожидающий утреннего открытия винно-водочного, сколько ты будешь терпеть! К сожалению, я опоздал, магазин уже открыли, а все страждущие уже во всю шуршали на полках с крепким спиртным. Через этот ряд я прошел с закрытыми глазами. Знаете, как с утра трудно смотреть на все эти бутылки?

Венечка, если помните, купил на десять с лишним всякого утреннего пойла. В честь победы, как я думал, немецкое пиво должны были раздавать бесплатно. Шучу, конечно. Наоборот, пиво из Германии должно стоить в этот день как можно больше, чтобы все видели, что мы победили. Да и где оно, это немецкое пиво. В Германии. Не эта же подделка, которую типа только у нас и разлили, попутно разбавив и накидав туда химикатов, чтобы народ случайно не показался сам себе немецким буржуа, а теперь продают здесь за 152 рубля. Исключительно из патриотических соображений я купил "Жигули" за 40 рублей, сделав два глотка, вывалил бутылку в контейнер, пить это опасно для жизни.

В этот момент, если помните, мы всегда изнываем от сочувствия Ерофееву, которого выгоняют из ресторана, где нет хереса. Теперь херес есть и все остальное есть тоже. И это тоже плохо, потому что алкогольное изобилие лишило его в какой-то мере ценности. Тетка-продавщица, которая столь неосмотрительно продала мне пиво, проявила бдительность и потребовала у меня документ. Я поблагодарил ее за комплимент и сообщил, что мне в этом году уже 43 года исполнится. Что Камю и Мопассан примерно в этом возрасте уже умерли, а я здесь, как болван, в очереди стою. Очереди, впрочем, не было. В очередях я не стою никогда. Документ тоже не показал.

Мимо прошли два субъекта с ленточками, которые мы вчера так долго обсуждали. Парень, напоминающий скина, отягощенный печатью порока на челе и девушка с внушительными округлостями, которые отвлекали внимание от ее ленты. Сказать, что их лица чем-то выделялись на фоне других, не могу.

Как же я люблю эту книгу! Дальше Ерофеев погрузился в поезд и поехал в свои Петушки. Я влез зачем-то в метро, хотя пивом не запасся, нечем будет угостить совершенную во всех отношениях женщину, которая могла выпить одним махом 150 и еще, и еще. И двум Митричам нечего будет стащить, когда я буду выходить курить. А еще мне кажется. что в метро не курят. И я очень не вовремя бросил курить.

Зато контролеров здесь еще больше, чем в "Москва - Петушки". Стоят строем тетки в синих накидках, полицейские особи женского рода, смотрят так, как будто ты им давно задолжал, но не отдаешь. На дорогах смотрят по-другому. Люди в вагоне, кстати, странные. Совсем не похоже, что они едут пораньше занять очередь на парад победы. Скорее, на работу едут. В общем, это вам не поезд до Петушков, поэтому я вызвал такси к следующему выходу из метро. Эх, Ерофеев, Ерофеев, где было твое такси?