4.5 Ты ничего уже не можешь сделать для себя, но, может быть, ты сможешь что-нибудь сделать для других

На мой взгляд, «По ком звонит колокол» — это лучший из всех романов Хемингуэя. В нём автор смог на двух партизанских отрядах показать всю сущность войны и на одной паре из случайно познакомившихся и недолго пробывших вместе мужчины и женщины — всю суть любви… так я говорил после первого прочтения. Фраза пафосная и, как и большинство пафосных фраз, она не совсем верная.

Одна из причин, по которым мне нравится творчество Хема (замечу в скобках, что далеко не всё — некоторые его вещи мне не по душе, в том числе и самые распиаренные) — это простота и лаконичность его стиля, отказ от изощрённости языка. Диалоги героев чаще всего построены из простых, не приукрашенных фраз — примерно так говорят обычные люди в обычной жизни (конечно, бывают и исключения — к примеру, пресловутая манера повторения сказанных фраз). В свою очередь, нарочитая сдержанность стиля смещает внимание читателя на идейное содержание хемовских книг. Сцена убийства фашистов получилась такой пронзительной в том числе и благодаря подчёркнутой простоте языка, которым о ней рассказывается. В «Колоколе» Хемингуэй, к сожалению, начал изменять этому своему правилу и стал более многословен, что в его исполнении выливается в подробнейшие описания, сколько кружек с вином Мария вынесла из пещеры и кто куда положил свою ложку за обедом, в результате чего книжка получилась весьма объёмной. Это единственный недостаток, за который я могу упрекнуть «Колокол».

Как и более ранний роман «Фиеста», «По ком звонит колокол» буквально пропитан культурой Испании, которую Хемингуэй так любил. Много внимания он уделяет корриде — Хоакин хочет стать матадором и отращивает традиционную косичку, Агустин, несущий донесение Джордана в штаб генерала Гольца, вспоминает о том, как быков выгоняли на улицы его родной деревни. В рассказе Пилар о её связях с матадорами тема корриды смыкается с проблематикой нищеты и социальной несправедливости, что позволяет протянуть ниточку от «Колокола» к предыдущему роману, «Иметь и не иметь».

Роберта Джордана охарактеризовать сложнее, чем других персонажей романа. Из-за того, что мы смотрим на события «Колокола» глазами Джордана, нам трудно разобраться в нём самом; можно сказать, что Хемингуэй использует его как призму, через которую он показывает события войны в Испании в своём собственном преломлении, тем самым выражая свои идеи. В этом смысле Роберт Джордан оказывается наследником Ника Адамса, литературного альтер-эго Хемингуэя.

Джордан, как и герои «Фиесты» и «Прощай, оружие!», производит впечатление человека неприкаянного, не имеющего длительных привязанностей, которого почти ничто не держит на родине — поэтому он может легко срываться с места и отправляться туда, куда он считает нужным отправиться в конкретный период своей жизни. Он любит комфорт, но спокойно обходится без него — всё его имущество можно уместить в один или два мешка. Человек принципиальный, он из тех, кто желает и готов бороться за всё хорошее против всего плохого, и здесь и сейчас он оказывается захвачен пафосом революционной борьбы против угнетателей. Он антифашист, но каких-то конкретных убеждений у него нет; он примыкает к коммунистам, потому что это наиболее волевая, дисциплинированная и боеспособная политическая сила в охваченной гражданской войной стране.

Самоотверженность и чувство долга Роберта Джордана сталкиваются с низменным, звериным стремлением Пабло выжить, выжить любой ценой, даже потеряв ради этого всё то, что делает человека человеком. Джордану свойственны как твёрдость, так и милосердие: он готов застрелить Пабло, если это понадобится, но не станет делать этого только лишь для того, чтобы утвердить свой авторитет. Джордан ещё довольно молод, ему особо нечего терять в жизни, и поэтому он спокойно относится к своей возможной смерти. Его чувства к Марии несколько поколебали это отношение.

Любил ли Роберт Марию, или это было только мимолётное увлечение, вызванное красотой и наивностью девушки? Вряд ли здесь можно говорить о вечной любви до гроба — Джордан не похож на человека, способного провести всю свою жизнь с одной-единственной женщиной. В конце концов, сам Хемингуэй был женат четыре раза. Но в эти три с небольшим дня чувства Джордана были настоящими — об этом говорит его забота о девушке, его стремление сохранить ей жизнь во что бы то ни стало.

В сердце Марии, несмотря на те ужас и мерзость, которые она пережила, сохранилось желание любить и быть любимой. Девушка простая и необразованная, она подкупает своей искренностью и развитым представлением о женском долге. Связь с её Ingles для неё — вовсе не средство для извлечения жизненных удовольствий, вроде дорогих духов и украшений, и уж тем более не случайный, ни к чему не обязывающий секс со случайным знакомым в его спальном мешке. О своём мужчине она собирается заботиться, чинить его одежду и делать его жизнь более комфортной — и это выдаёт в ней полученное от родителей правильное воспитание. И, тоже очень по-женски, она полагается на своего мужчину во всём, чего не понимает сама — с твёрдой уверенностью, что её Роберто сделает всё как надо. Пройдя через боль и унижения, Мария сохранила чувство собственного достоинства — она не просто так носит с собой лезвие, и повторения своего унижения она не допустит.

Необычность «Колокола» и в том, что главная героиня романа — это вовсе не любимая девушка главного героя. Да, Мария вызывает восхищение своими человеческими качествами, её трагическая судьба привлекает к ней читательское внимание, но главная героиня «Колокола» — это Пилар. Если Мария — это возлюбленная Роберта Джордана, то Пилар — это его деловой партнёр по выполнению боевой задачи. Эта женщина умна, практична и многое повидала в жизни; своих детей у неё нет, и поэтому она взялась опекать Марию. Пилар искренне, так же, как и старик Ансельмо, верит в идеалы Республики — эта её вера напоминает неподдельный энтузиазм советской молодёжи двадцатых-тридцатых годов, верящей в счастливое будущее, на пути к которому нужно преодолеть временные трудности. И вот здесь возникает вопрос — а понимает ли Пилар, что такое Республика, или её представление о ней строится на простом противопоставлении к несправедливой действительности, являя собой утопический идеал всеобщего счастья? Как и все остальные герои романа (в том числе и сам Джордан), за исключением русского коммуниста Каркова и Хоакина, горячего поклонника Долорес Ибаррури, политической грамотностью Пилар не блистает. Именно на этой горячей вере в Республику основана самоотверженность, с которой Пилар помогает Джордану в выполнении полученного им приказа. Она верит, что успешная диверсия станет частью успеха наступления Гольца, а успешное наступление станет частью победы республиканцев в гражданской войне — и поэтому она готова умереть сама, чтобы взорвать мост, и заставить всех бойцов своего отряда умереть ради этого.

Любопытно, что в начале романа, когда Джордан только приходит к партизанам и начинает знакомиться с ними, Пилар не называется по имени — другие персонажи называют её просто mujer Пабло. Так же поступает и Джордан, который пока что воспринимает Пабло как вожака партизан и своего партнёра. Пилар начинают называть по имени тогда, когда она берёт власть в свои руки.

Пабло, вожак партизанского отряда, вместо помощника Джордана, которым он должен был стать по замыслу военных штабистов, оказывается препятствием для осуществления их планов. Революционный энтузиазм, пылавший в этом человеке в начале войны, давно угас. Он не видит смысла в этой войне, не верит в победу и поэтому не хочет сражаться — он предпочитает сидеть в пещере, пить вино и надеяться протянуть ещё месяц, если фашисты не доберутся до его убежища. Он уже не красный партизан — он просто бандит с политическим оттенком, пережидающий в своей норе плохие времена. Впрочем… был ли Пабло с самого начала кем-то другим, чем просто матёрым гопником, вовремя почуявшим возможность вольготной жизни в лихие времена? Какой-то идейности в нём не заметно, и причина здесь не только в его неграмотности и низком культурном уровне вообще в принципе. Он способен на хладнокровное убийство своих союзников ради собственной выгоды. Не исключено, что при перемене тяжести на весах Пабло переметнулся бы на сторону фашистов — вот только сделать этого он не может, потому что стал слишком известен после кровавой расправы, организованной им в родном городе. Характерно и то, что после взрыва моста Пабло собирается уйти в Гредос, то есть остаться на земле, занятой франкистами, а не на территорию Республики, как это советует ему сделать Джордан.

Желание жить в этом человеке перевешивает все остальные качества. Ради того, чтобы выжить, он готов терпеть оскорбления и побои, полную потерю своего авторитета и статуса вожака, готов стрелять в спину доверившимся ему людям. Появление Роберта Джордана для него означает конец относительно спокойной жизни, потому что франкисты не оставят взрыв моста безнаказанным и всерьёз возьмутся за партизан в этом районе. Несмотря на полную потерю авторитета и омерзение, которое он вызывает у людей из своего отряда, Пабло всё ещё нужен им. Без этой хитрой лисицы с разбойничьими повадками партизаны не смогут сбежать, не смогут затаиться и уцелеть после разрушения моста.

Можно обратить внимание и на то, что Пабло — это хорошее доказательство того, что революционером может быть только тот человек, у которого ничего нет и которому нечего терять. Как только у человека появляется какое-нибудь имущество, даже если это всего лишь лошади, захваченные у убитых жандармов, он уже не станет поддерживать мятеж, революцию и любые другие радикальные изменения. Он становится заинтересован в стабильности, которая обеспечивает сбережение его собственности.

Ансельмо, этот добродушный, предельно честный старик, стал настоящим партизаном в самом подлинном смысле этого слова — это именно мирный крестьянин, взявшийся за оружие ради свободы своего народа. Признавая, что в некоторых случаях убивать людей нужно и делать это приходится, Ансельмо остаётся принципиальным противником убийства как такового, воспринимая его как грех — в самом что ни на есть христианском смысле. Вообще, религия оставила в душе Ансельмо более глубокий след, чем в других — в том числе, и из-за его возраста. Долг перед Республикой, в социальную справедливость которой он верит, для него превыше всего — он будет мёрзнуть в обнимку с сосной до последнего, считая проезжающие по дороге машины по приказу Джордана.

Одна из тем, присутствующих в «Колоколе», не выступает на первый план, но всё же она заслуживает внимания. Несмотря на насаждаемый республиканскими властями атеизм и массовые убийства священников, некоторые герои романа продолжают воспринимать жизнь в категориях веры и религии. С одной стороны, это говорит о силе традиционной культуры, которую нельзя выбить из людей простым заявлением о том, что Бога нет; с другой — о том, что на место изгнанного Бога в души людей пришла пустота. Пилар пытается заменить веру в Христа и царствие небесное верой в Республику и рай на земле, но получается это у неё не слишком хорошо и выглядит как откровенный костыль.

Наверное, Бог всё-таки есть, хоть мы его и отменили.

Старик Ансельмо, тоже отказавшийся от религии, рассуждает об убийстве как о грехе, и думает о гражданском покаянии, необходимом для очищения от вины за совершённые во время войны убийства. Идя в лагерь Пабло, чтобы рассказать о гибели партизан из отряда Глухого, он начинает молиться за упокой их душ. Неудивительно, что возвращается к молитве старик Ансельмо. Неудивительно, что влюблённая девушка просит Богородицу о благополучном возвращении её Роберто из боя. Но… даже молоденький Хоакин, убеждённый сторонник коммунистов, постоянно повторяющий слова Пассионарии — Долорес Ибаррури, — видя приближающиеся фашистские бомбардировщики, начинает молиться Пресвятой Деве. Традиционная культура прорастает сквозь пласт сознания, наложенный Республикой; это можно воспринимать как простое свидетельство устойчивости въевшейся в сознание людей традиции, но настоящая причина в том, что перед лицом смерти, чужой или своей собственной, человек чаще всего не удовлетворяется простым материалистическим пониманием действительности. Показательнее всего в этом отношении предсмертная молитва Хоакина, потому что юноша из-за своего возраста меньше всех связан со старой религиозной культурой, и его обращение к религии оказывается самым неожиданным. Роберт Джордан, в отличие от испанцев, остаётся атеистом до конца, даже лёжа на сосновых иглах в обнимку с автоматом в ожидании фашистов, осознавая, что умрёт через полчаса или час.

Касается Хемингуэй и работы военных советников из СССР, стоявших за спиной испанских революционных командиров и планировавших за них военные операции. Среди них выделяется Карков — несгибаемый, последовательный, принципиальный коммунист в самом хорошем смысле этого слова, отдающий все силы делу, в которое он верит, грудью встающий на защиту идеалов своей партии. Его принципиальность делает его нонконформистом — он не боится спорить с Андре Марти, почти неприкасаемой фигурой, окружённой ореолом былой революционной славы. Странно подумать, что реальный Михаил Кольцов был расстрелян в том же году, когда роман Хемингуэя был напечатан — в 1940-м, за несколько месяцев до его публикации. По некоторым источникам, непосредственной причиной ареста стало… письмо Андре Марти Сталину. Странно осознавать, что человека, честно служившего своей Родине (пусть даже приёмной — Кольцова, как известно, на самом деле звали Моисей Фридлянд) и фанатично преданного своему вождю, могут расстрелять только за то, что он слишком много знает. Безгрешен Кольцов, конечно, не был — его злобные фельетоны о раздаче заготовленного хлеба голодающим крестьянам чести ему, естественно, не делают, — но журналист он был талантливый, да и писатель весьма неплохой. Что ж… революции всегда пожирают собственных детей, разве нет?

Испанские коммунисты, кстати, свой долг Москве заплатили. Часть эмигрантов, уехавших из Испании после победы Франко, участвовала в Великой Отечественной — например, несколько испанцев сражались в партизанском отряде Дмитрия Медведева под Ровно — том самом, в который входил знаменитый разведчик Николай Кузнецов, известный также как обер-лейтенант Пауль Зиберт. А единственный сын Долорес Ибаррури, которого ругает обречённый на смерть партизан из отряда Эль Сордо, погиб в Сталинграде в сорок втором.

На свете есть не так много вещей более страшных, чем война. Ради победы в войне люди топят корабли в северных морях, не оставляя морякам ни единой надежды на спасение и обрекая их на гибель в ледяной воде. Ради победы в войне ковровыми бомбардировками сравнивают с землёй средневековые памятники архитектуры. Ради победы в войне сбрасывают атомные бомбы на города, в которых живут сотни и тысячи маленьких детей. Ради победы в войне деревни в джунглях сжигают напалмом. Страшнее гражданской войны нет, наверное, вообще ничего. В войне против собственного народа полностью стираются границы морали, исчезает понятие человечности, и для зверей, дерущихся на кровоточащих руинах собственной страны, кажется дозволенным такое зло, которое раньше, в спокойное мирное время, могло лишь сниться в ночных кошмарах. Хемингуэй, человек, сам воевавший за Республику, не стал обелять своих союзников и сумел показать мерзости, которые творили обе стороны — в этом ещё одно достоинство романа, которое он приобретает благодаря непредвзятости своего автора. Судьба Марии читателю становится известна практически в самом начале «Колокола». Удивительно, что девушка вообще нашла в себе силы продолжать жить после того, что с ней сделали. А красные… фашистов в провинциальном городке убивали с дикой, звериной жестокостью — сложно поверить, что на такое способны люди, родившие и воспитавшие детей, игравшие с ними и гладившие их по голове, с улыбкой смотревшие на голубое небо с маленькими белыми облачками и поля, залитые расплавленным золотом закатного солнца. Для чего? Для того, чтобы связать кровавой порукой людей, которые завтра пойдут молотить хлеб вот этими самыми цепами, красными от впитавшейся крови убитых ими людей? Для того, чтобы сберечь патроны? Но ведь любой человек имеет право на быструю, милосердную смерть, какое бы преступление он ни совершил. А ведь многие из убитых в тот день не были виноваты вообще ни в чём — только в том, что родились не в той семье.

В гражданской войне правых не бывает, одни только виноватые. Если ты выбрал сторону и сражаешься с теми, кто встал на другую, на твоих руках в любом случае остаётся кровь невинных людей — крестьян, расстрелянных при реквизициях зерна, дезертира, которому комиссар вынес смертный приговор и выбрал именно твой взвод для его исполнения, наконец, принудительно мобилизованных солдат другой стороны, которые были убиты тобой в бою. Тем, кто не хочет участвовать в этом безумии, остаётся только эмиграция, но в этом случае они отстраняются, пусть даже временно, от судьбы своего народа. На мой взгляд, единственная война, которая будет справедливой и в которой можно участвовать без угрызений совести — это война против агрессора, война за освобождение собственного народа и собственной страны.

«По ком звонит колокол» — это одновременно одна из лучших книг о войне и одна из лучших антивоенных книг. Интересный вопрос — зачем вообще пишутся антивоенные романы? Я не знаю ни одного антивоенного романа, который предотвратил бы хоть одну войну. Для того, чтобы люди на войне вели себя как люди, а не как звери? Всё равно, в любой армии найдётся достаточно скотов, которые с удовольствием сделают все те вещи, о которых с омерзением и осуждением написано в антивоенных романах. Они же этих романов не читали. Да даже если бы и читали — по школьной программе или случайно найдя томик в сортире дачи, доставшейся в наследство от тётки, всю жизнь проработавшей учительницей литературы, — всё равно бы сделали. Остаётся только надеяться, что эти книги будут читать дети политиков и производителей штурмовых винтовок, боевых вертолётов и армейских консервов, которые собираются пойти по стопам своих родителей, — ведь именно этим людям война выгодна, и именно в их интересах она всегда начинается.

«Колокол» одновременно показывает две вещи — то, что война — это дело грязное и греховное (если пользоваться терминологией старика Ансельмо), и что иногда она необходима ради победы над ещё большей грязью и жестокостью. Иногда это необходимое зло.

З. Ы. Видимо, мне никогда не надоест хвастаться теми из своих книг, которые мне посчастливилось купить в издании серии «Классики и современники» от «Астрель». Оформление такое, что лучше и быть не может. Благодаря иллюстрациям — фотографиям самого Хемингуэя, эпизодов испанской гражданской войне, переработанным кадрам из фильма 1943 года, — погружение в атмосферу романа становится необычно глубоким.