5 А мы и не знали...

Manet et manebit.

Он таков и таким останется.

Только после прочтения начинаешь понимать, какая работа была проведена Анри Перрюшо над этой книгой. А если учесть, что биография Мане только четвертая в серии, состоящей из жизнеописаний Ван Гога, Сезанна, Гогена, Ренуара и Тулуз-Лотрека, перед Перрюшо хочется начать преклоняться. Невероятная, долгая, трудоемкая, мучительно кропотливая работа с людьми, книгами, справочниками, старыми документами и давно забытыми архивами. Перрюшо рассказал читателям о жизни Эдуара Мане от начала и до самого конца: как из никудышного ученика и головной боли главы семейства Мане вырос великий, но так и не понятый в свое время художник. Детальные описания личной жизни, окружения Мане поражают.

До этой книги я читала только один биографический роман о художнике - “Жажда жизни”, написанная Ирвингом Стоуном и в корне отличающаяся от книги Перрюшо. Если история о Ван Гоге была приближена к художественному произведению, то, читая о жизни Мане, ни на секунду не забываешь, что это реальные люди и реальная история. Автор очень осторожно и аккуратно преподносит каждое слово, дополняя повествования заметками там, где он не уверен в подлинности написанного.

Тяжелая, трудная судьба. Мане ведь никогда не хотел становиться тем, за кого все его принимали - революционером, мятежником, скандалистом. На его голову вечно выпадали какие-то неприятности: живописца шпыняли, оскорбляли, пренебрежительно отзывались о нем как о “мазиле” и “рапэне”. Мане было невдомек, что он, сам того не желая, все-таки совершает революцию в искусстве, что пишет не для современников, а для потомков. С появлением импрессионистов жизнь Мане стала только хуже - вопреки ожиданиям толпы, он не примкнул к новому течению, потому что не считал себя его частью, желая признания не среди таких же отверженных, как и сам, а среди академистов и участников Салона. Боящийся скандала, искренне не понимающий, что не так с его живописью, с каждой новой картиной надеющийся, что вот, вот, наконец-то, наконец его признает весь мир!.. Однако мир Мане почему-то не признает.

Каково это - добиться того, о чем мечтал всю жизнь, только в сорок девять лет, и умереть, так и не успев насладиться вымученным, выстраданным, еще нетвердым, но все-таки признанием? Читая подобные книги, невольно начинаешь задаваться зачастую только мешающими вопросами, зачем - и для чего - живешь ты сам, и что ты будешь делать, если за всю жизнь так и не достигнешь своей цели.

“И, тогда внезапно, как если б смерть заставила наконец со всей очевидностью осознать исключительную значимость этого ныне ушедшего художника, в толпе воцаряется глубочайшее молчание, и медленно один за другим все мужчины в зале обнажают головы. “Мы не знали, как он велик!” - скажет на следующий день Эдгар Дега”.

И все же не так должна была закончиться жизнь Эдуара Мане.

Manet et manebit. Он таков и таким останется.