3.5 Вложить персты или Не сотвори себе

Ну-с, снимайте бурнус.

Премия тому, кто объяснит мне смысл авантюры, жертвой которой пал герой романа. Вот он, Алексей Ноговицын, москвич, аспирант философского факультета МГУ. То есть, по определению, неглупый мальчик. Золотые мозги, гуманитарная элита. В октябре предстоит защита кандидатской. А пока на каникулах едет за длинным рублем в стройотряд. Не какой-нибудь тунеядец или, прости осподи, мажор. Ну, он-то точно не мажор, а вот девочка его стопроцентная мажоретка. Тысячепроцентная. Красотка-кариатида из тех, какими вдохновлялся Дейнека, учится в Плешке, папа советский торгпред в Алжире. Муся пойдет по папиным стопам. На дворе, если вы еще не поняли, 1980-й.

Ограниченный контингент советских войск выполняет интернациональный долг в Афганистане, Москва готовится к приему спортсменов-олимпийцев. В театре на Таганке идет «Гамлет» с Высоцким, билетов, вот только, не достать на него. На что Муся избалована дефицитом, а и она не была. А впрочем, у барыг все можно купить. Дорого, но даром ли он, вкалывал на стройке? А вот возьмет и потратит полтинник на два билета в партер. Целое состояние - однова живем! Впрочем, это не к Алексею. Потому что он верит в жизнь вечную. Не так – Верует. Воцерквленный христианин, крестился осознанно, блюдет посты, соблюдает заповеди, ходит к исповеди, причащается святых даров.

Истовость неофита, с какой Алеша предается душеспасительным занятиям, понятна и не вызывает сомнений в искренности. Плавали – знаем. Было время, когда и я стремилась в лоно РПЦ. Отвергли, таких не берут в космонавты. Но посты держу, хотя мне нетрудно, скоромного вообще не ем. И заповеди соблюдаю. Без фанатизма. К исповеди не хожу, не причащаюсь. А он ходит. И среди грехов тотальной советской лжи, которые Русская Православная имеет обыкновение отпускать прилюдно, более всего боится признаться в любодействе. Отчего так?

Не знаю, но думаю, что молодому здоровому человеку, поддерживающему отношения с привлекательной юной женщиной, которая совсем не против предаться этому самому любодейству, воздержание более, чем странно. Право слово, я предположила бы в нем латентного гея. А чего, когда социальные ожидания диктуют тебе поведение необъезженного жеребца, жен и дев познающего без счету, а что-то внутри тебя яростно противится, заставляя искать прибежища во внешних запретах. Даже и еще и лучше, что таких, какие надобно скрывать от досужего взгляда. Так вот, а потом ты находишь отраду в эпистолярном романе с... мужчиной. Он как-бы не мужчина, а вовсе монах. Но это самый интересный собеседник в твоей жизни и он не только интересуется твоими мыслями и чувствами, но то и дело демонстрирует проницательность и осведомленность в твоих делах, достойную «Битвы экстрасенсов».

И вот этот самый таинственный адресат, исподволь забравший такую власть над героем, что повинуясь его приказу с невразумительным «государь избирает вас на подвиг, пользу отечеству обещающий», Алеша срывается из стройотряда, наплевав на длинный рубль, за которым ехал. А в Москве начинаются настоящие чудеса. Мусины родители, перманентно отсутствующие в Союзе, на сей раз приезжают и даже изъявляют желание познакомиться с женихом дочери. Ах, что за родители. Номенклатурнейшая номенклатура. Советский шик в его дичайшем изводе, «дорого-богато» в квадрате, в кубе, в десятой степени, и будущий тесть прямо говорит Алексею, что теперь судьба его устроится наилучшим образом.

Но это только начало, потому что на следующий день автор отправит Ноговицына смотреть «Олимпию» Ленни Рифеншталь, (во исполнение поручения, данного ему научным руководителем) не куда-нибудь, а в квартиру замминистра МВД. Я не очень много пожила в Советском Союзе, но достаточно для того, чтобы четко уяснить: самое бесклассовое общество было самым кастовым и представители разных каст в нем не смешивались, как масло с водой. Обхаживать год за годом нищего философа никакая торгпредская дочка не стала бы, они бы просто не пересеклись. Невразумительная сцена облавы на милицейской квартире с последующим арестом, ну вы чего? Ну хоть у Олега Радзинского в «Случайных жизнях" почитайте, как все на самом деле происходило.

Но главное не в этом. Я не обвиняю автора в отсутствии унылого правдоподобия и оставляю за ним право творца на художественный вымысел. Дурно то, что книга, которая могла бы стать серьезным разговором о ценностях: подлинных и мнимых; о вере и безверии, о готовности служить идеалам даже и тогда, когда глиняные ноги разбиты, а большая часть колосса повержена в прах. Эта книга превратилась в череду занимательных жанровых картинок: вот так в совке жили бедные, так очень бедные, так интеллигенция, профессура, номенклатура, подлинные хозяева жизни. Так проходили квартирники, а так полулегальные семинары. Так открывалась Олимпиада, а так хоронили Высоцкого. Закончу вопросом, с которого начала: чего ради была затеяна сложная многоходовка по дискредитации героя, как она осуществлялась технически и чем это, черт побери, завершилось? Ах да, и зачем господин Архангельский в конце пнул Мамардашвиди? Чем ему Мераб Константинович не угодил?