5 Мотылёк без корней

«Анна Каренина» — это единственное из больших произведений Толстого, которое нравится мне безо всяких оговорок. «Война и мир» и «Воскресение» получились весьма интересными в художественном плане, но тяжеловесные, давящие на читателя философские рассуждения Толстого, из-за которых чтение некоторых отрывков текста оказывается мучительным, здорово портят впечатление от этих романов. На мой взгляд, «Анна Каренина» получилась такой удачной именно потому, что при её написании Толстой смог преодолеть свою склонность к зубодробительно-беспощадным философским декларациям, отказаться от характерной для него избыточной роли автора в тексте и выразить свои идеи через художественные средства, через мысли и чувства своих героев. Поэтому именно «Анна Каренина», в которой Толстой смог соблюсти равновесие между философией и искусством, стала самым значительным из его романов.

Большое достоинство «Анны Карениной», унаследованное от «Войны и мира» — это то, что Толстой показал героев в их развитии: они не статичны и переживают определённую эволюцию, некоторые — весьма значительную. Меняются даже персонажи второго плана, вроде Стивы и Долли Облонских, что уж говорить о Левине, Анне и Кити; разве что эволюция Вронского минимальна. Каждый из героев к финалу романа подходит с определённым багажом пережитого, и каждого из них этот путь подводит к новой точке: кого-то — к счастливой семейной жизни, кого-то — к смирению и отчаянным попыткам удержать хрупкое семейное равновесие, а кого-то их решения приводят в тень вагона, на смешанный с углём песок, которым были засыпаны шпалы, или на войну, в надежде сложить там свою плешивую голову.

Когда я читал книгу в первый раз, линия Левина и Кити для меня оказалась намного интереснее, чем линия Анны и Вронского — поэтому я и сейчас воспринимаю «Анну Каренину» скорее как очень светлую историю о любви и счастливой семейной жизни, чем как роман о супружеской измене и её трагических последствиях. Отчасти такое восприятие подтверждает и сам автор — ведь книга продолжается и после смерти формальной главной героини, имя которой дало ей название. И это не простой эпилог, а полнокровное продолжение истории — так, уже после смерти Анны Левин разрешает главный вопрос своей жизни, находя смысл в своём существовании. Вот примерно так и получилось, что главным героем «Анны Карениной» я считаю именно Константина Левина, а не Анну или Вронского.

Главная черта характера Левина, то, что делает его самим собой — это честность. Важно заметить, что это именно честность внутренняя, ставшая неотъемлемой частью его личности — Левин держит ответ в честности своих поступков перед самим собой, а не перед Богом, в которого он не верит, или перед другими людьми. Благодаря честности Левина его любят все, кто умеет ценить это качество, как старый князь Щербацкий.

Как честный человек, Левин, получив отказ от любимой девушки, не может мысленно очернить своего соперника — наоборот, он старается отыскать в характере Вронского положительные качества. Пережить отказ было бы проще, если бы он мысленно обвинил счастливого Вронского и бессердечную Кити во всех смертных грехах, тем более, что от таких его мыслей никто не пострадал бы — но Левин так поступить не может.

Как честный человек, Левин не может вести свой сельскохозяйственный бизнес по-капиталистически, нацелясь на максимальную прибыль и не оглядываясь на всё остальное — вместо этого он старается справедливо относиться к своим крестьянам и учитывать их интересы. Он заинтересован в эффективности своего хозяйства, но дух наживы как таковой ему чужд.

Как честный человек, считающий себя неверующим, Левин не может отнестись к исповеди, предваряющей венчание, как к чисто формальной процедуре, которую просто нужно пройти, чтобы получить разрешение на женитьбу — нет, он искренне рассказывает священнику о всех своих сомнениях и о своём неверии, несмотря на то, что тем самым он рискует не получить разрешение на столь желанный для него брак.

Как честный человек, перед свадьбой Левин даёт невесте прочитать свой дневник, полагая, что не вправе иметь никаких секретов перед ней. Вот это, кстати, он сделал совершенно зря — как мне кажется. Его желание полностью раскрыться перед своей будущей женой понятно, но Кити-то каково? Для молодой девушки, готовящейся сделать самый важный шаг в своей жизни, откровения будущего мужа оказываются настоящим шоком. В этой ситуации Левину определённо стоило пощадить чувства своей невесты. Было бы достаточно не иметь от неё секретов в теперешней и будущей совместной жизни, а не вываливать перед ней всю свою подноготную с тайными мыслями.

В холостяцких мечтах Левина о будущей семейной жизни есть очень любопытный момент — Левин отводит своей гипотетической будущей жене роль только лишь безвольного и едва ли не бессловесного дополнения к себе самому и своему хозяйству. Сама возможность существования у жены своего мнения, отличного от его собственного, им совершенно не рассматривается. Крайне сложно представить, чтобы Кити (а именно ей Левин только что сделал предложение — значит, именно её он воспринимал как свою будущую жену), остававшаяся главным предметом его обожания, эта юная светская барышня, обожающая балы и сплетни своей подруги графини Нордстон, станет выходить с мужем и гостями встречать стадо, хвалиться породистой коровой и заявлять гостям, что интересы мужа — это и её интересы тоже. Воображаемая жена Левина не имеет ничего общего с реальной, живой женщиной. На этом этапе его жизни для него важно само наличие семьи, которая, по его понятиям, непременно должна быть счастливой, а не личность женщины, которая с ним эту семью создаст.

В реальном браке Левин оказывается практически образцовым мужем, окружившим свою жену и ребёнка максимальной заботой. Мне кажется, что один из главных признаков настоящей любви — это готовность поставить интересы любимого человека выше своих собственных; если так поступают оба партнёра, то у них получается практически идеальный союз. Мы видим, что Левин даже поругаться с женой не может, потому что ему самому больно нанести ей обиду. Можно сказать, что Левин-семьянин — это идеализированный образ мужа и отца, отражение того, каким хотел быть сам Толстой.

Заметно, что Левин страдает от низкой самооценки, которая стала одной из причин присущей ему в свете неловкости. Сильнее всего его самоуничижение проявляется в его размышлениях после отказа Кити — этот эпизод получился у Толстого настолько психологически обнажённым, что стал одной из главных причин моей любви к «Анне Карениной» в целом. Довольно странно для мужчины старше тридцати лет выглядит почти детская застенчивость Левина. Вероятнее всего, это следствие его интроверсии, обращённости внутрь себя и склонности к глобальным размышлениям, к которым добавляется привычка к уединённой жизни в деревне.

Ещё одна характерная черта Левина — это его отзывчивость и готовность прийти на помощь тем, кто в этом нуждается. Громче всего об этом говорит то, что практически всё время после свадьбы Кити её сестра Долли, окончательно потерявшая надежду на своего непутёвого мужа, даже не гостит, а именно живёт у Левиных.

История отношений Левина и Кити показывает, что иногда нужно смирить собственную гордость, забыть про уязвлённое самолюбие и дать второй шанс человеку, совершившему ошибку — потому что решение, принятое в конкретных обстоятельствах под влиянием эмоций, вовсе необязательно является следствием истинных чувств, надежд и намерений человека. Это, конечно, не значит, что прощать людям их ошибки нужно всегда, вплоть до потери чувства собственного достоинства. Именно в этой ситуации Левин, оставив в стороне свой эгоизм и своё самолюбие, сделал ещё один шаг ради своего счастья — и он его получил, тем самым сделав счастливой и Кити.

Разительна перемена в Кити: из юной девушки, обожающей балы и светские развлечения, она превращается в хозяйку и мать семейства, ведущую свой дом твёрдой рукой. Конечно, предпосылки становления в качестве жены и матери у Екатерины Александровны были всегда, а общение с замужними сёстрами и их детьми способствовало развитию в ней этих качеств. И всё-таки, такая метаморфоза в её характере выглядит странно: вряд ли Кити, привыкшая к балам и всеобщему вниманию, будет счастлива уединённой жизнью в деревне, столь комфортной для Левина. Конечно, она испытала разочарование в своей прежней жизни: после ситуации с несостоявшимся предложением Вронского она почувствовала себя ненужной настолько, что заболела от горя. Кити поняла свою ошибку — понадеявшись на серьёзные намерения светского гуляки, к которому она испытывала лишь мимолётную временную влюблённость, ради этой призрачной надежды она оттолкнула искренне любящего её человека. Общение с больными на водах и mademoiselle Варенькой показало ей, что есть и другая жизнь, далёкая от танцев и постоянных развлечений. За время своей болезни и выздоровления Кити изменилась и поняла ту ценность, которую представлял для неё Левин с его искренними чувствами — и поэтому она была заранее согласна на повторно сделанное предложение. И всё-таки, именно вот эта готовность сменить городскую жизнь на деревенскую и отказ от заграничной поездки в медовый месяц выглядят как-то неестественно и ненатурально. Возникает впечатление, будто Толстой своей авторской волей подправил развитие Кити в ту сторону, в которую ему это было нужно.

Интересно понаблюдать за изменением отношения Кити к Анне. Изначально это девичье уважение, почти восторг, ко взрослой женщине, в которой она видит образец для подражания. После «падения» Анны отношение становится диаметрально противоположным — Кити не только сама не делает визитов к Анне (их не делает никто из дам, кроме Долли), но и устраивает мужу семейную сцену из-за его одной-единственной встречи с ней. Вот здесь стоит поразмыслить над мотивами этого поступка Кити. Мне кажется, что Кити боится Анну: потеряв из-за неё одного мужчину (сейчас не важно, что Вронский никогда не имел серьёзных намерений по отношению к Кити — важно, что она сама так думала), она боится, что Анна уведёт у неё и второго, тем самым разрушив её семью. Дополнительным фактором стала беременность Кити — в это время она особенно нуждается во внимании своего мужа, особенно хочет чувствовать его своим, и её чувство ревности обостряется.

Долли, конечно, катастрофически не повезло с мужем. Дело даже не в том, что он ей изменяет — в конце концов, это вопрос морали, и есть женщины, которые воспринимают это спокойно. Сама Долли, шокированная первым известием об измене, со временем смирилась с ней и простила мужа. Проблема семьи Облонских в другом — Семён Аркадьевич, этот отец нескольких детей, в душе так и остался подростком-разгильдяем, не обременённым ни излишним умом, ни твёрдыми представлениями о правилах жизни, которому интересны только развлечения и удовольствия. О нуждах семьи Стива не думает совершенно — и лямку ответственности приходится тянуть его жене.

В начале романа Долли горько наслаждается своим положением жертвы: ей нравится терзать себя и задавать себе страшные вопросы о будущем. Это острое мучительное удовольствие для неё — ещё и развлечение от скуки добропорядочной семейной жизни. Менять свою жизнь в реальности она, конечно же, не станет — выплачется, помучает мужа, чтобы ему жизнь мёдом не казалась, и простит его, потому что иначе не может. Анна в этой ситуации помогла ей сохранить чувство собственного достоинства — благодаря ей получилось так, будто Долли простила мужа не из-за собственной мягкости и снисходительности, а вняв совету золовки. Насмотревшись на Анну, Долли немного мечтает о собственном романе-адюльтере по её примеру, в своём воображении обвиняя мужа во всех грехах. Это, конечно, остаётся только фантазиями, ещё одним средством от семейной скуки. Да и между Стивой и Алексеем Александровичем никакого сходства нет: один — светский ветреник, неверный муж и аристократ-разгильдяй, в то время как единственные недостатки другого — возраст и перегруженность работой.

Поездка Долли в поместье Вронского, к Анне, отверженной всеми, стала не просто ответным жестом, а актом искренней дружбы и доброты. Долли в этой ситуации дала Анне то, в чём та нуждалась больше всего — простое человеческое участие, знак того, что хоть кто-то по-прежнему считает её достойным общения человеком, а не мерзкой грешницей, сидеть рядом с которой в театре — позор. От усиливавшегося стресса и ссор с Вронским, которые привели Анну к её страшному концу, Долли спасти Каренину уже не могла.

Вообще, сёстры Щербацкие довольно много унаследовали от Наташи Ростовой. Отказ, которым ответила Кити на предложение Левина, немного напоминает разрыв Наташей, влюблённой в князя Курагина, помолвки с Андреем Болконским. Разница здесь в том, что Курагин вскружил Наташе голову сознательно и с вполне определённой целью, тогда как для Вронского отношения с Кити были обычным светским флиртом, приятным — и не более того. Болезнь Кити после поспешного отъезда Вронского аналогична болезни Ростовой после неудавшегося похищения Анатолем — разве что мышьяк княжна Щербацкая не принимала. Долли, окружённая выводком шумных, крикливых, весёлых и беспокойных детей, напоминает повзрослевшую Наташу замужем за Пьером.

Если при первом прочтении моё отношение к Облонскому осталось неопределённым, то при втором оно оформилось в отчётливую неприязнь. Кто-то может сказать, что Стива — это всего лишь безобидный весельчак, не любить которого невозможно — но это не так. Стива — это источник горя для своей жены и причина бедности своей семьи; да, ещё он — причина дополнительных расходов для Левина, на иждивении которого фактически живёт Дарья Александровна с детьми — но это уже мелочи. Одновременная дружба Стивы с Левиным и Вронским — это вообще нечто. Нет, это нормально — дружить с двумя людьми, которые друг друга не переваривают. В этом ничего плохого нет. Не нормально высказывать в разговорах с ними диаметрально противоположные позиции относительно одного и того же вопроса. И дело тут не в том, что Стива хочет пристроить свою свояченицу замуж, неважно, за кого — её судьба ему полностью безразлична. Дело тут в том, что Стива неспособен искренне сопереживать чувствам своих друзей. Да и на настоящую дружбу он, в общем-то, тоже неспособен — так, на ровные приятельские отношения, не более. А как ведёт себя этот человек в быту? Он даже одевается не сам, а при помощи лакея, точно маленький ребёнок при помощи мамочки. Это ли не отвратительно? Вот так и получается, что под внешностью безобидного весельчака скрывается настоящий паразит.

Анна в начале романа вызывает непроизвольную симпатию. Это живая, эмоциональная женщина, несомненное достоинство которой — это свойственные ей искренность и правдивость. Своим чистосердечным участием она мирит Облонских; она любит своего брата, прекрасно видя все его недостатки, и по-женски чутко понимает чувства Долли. Брак Анны и Алексея Карениных, на самом деле, можно назвать довольно благополучным: в нём нет страстной любви, но есть привычная привязанность и взаимное уважение. В этом браке Анна в общем-то спокойна душой и довольна комфортной семейной жизнью. Конечно, она хочет любить и быть любимой; реализовать эту потребность на сухаре Каренине она не может, и поэтому направляет её на своего единственного сына. В итоге, Анна Каренина в начале романа — это женщина с прочным социальным статусом, знающая своё место в мире и роль, которую она должна играть. Появление в её жизни Вронского меняет практически всё.

Между прочим, автор неоднократно упоминает, что Анна — женщина дородная и склонная к полноте. Как известно, каноническая внешность Анны Карениной — это Мария Гартунг, дочь Пушкина, внешний облик которой Толстой взял за основу при создании своей героини. Это ещё одно достоинство творчества Толстого — он не подгоняет свою героиню под общепринятые стандарты красоты (которые меняются каждые одно или два поколения), а описывает её как реальную женщину. Сюда же, кстати, относятся плешь Вронского и проблемы с зубами у Левина.

Внезапную влюблённость Вронского в начале их отношений сознание Анны воспринимает как маленький запретный плод. Она боится его назойливого внимания, боится его активности, нарушающей нормы приличий, боится признавать своё право на него, которое Вронский навязывает ей. И одновременно эта влюблённость ей льстит, а его внимание приятно греет её самолюбие, доказывая, что она, взрослая женщина, жена видного сановника и мать восьмилетнего мальчика, способна совершенно непроизвольно очаровать молодого аристократа, отнюдь не страдающего от недостатка женского внимания.

Состоявшаяся измена становится переломным моментом в жизни Анны. Привычная комфортная семейная жизнь, в которой всё было знакомо, понятно и стабильно, заканчивается. Измена мужу оборачивается изменением её личности, кардинальным изменением её психологического состояния: новая Анна становится эмоционально неустойчивой, мнительной женщиной, склонной к истеричному поведению. Сознание изменившейся Анны не желает признавать её виновной в чём-то и стремится переложить вину на мужа, вспоминая все его реальные и выдуманные недостатки. Ей противно даже находиться под одной крышей с чересчур порядочным и чересчур добродетельным Карениным.

— Это не мужчина, не человек, это кукла! Никто не знает, но я знаю. О, если бы я была на его месте, если бы кто-нибудь был на его месте, я бы давно убила, я бы разорвала на куски эту жену, такую, как я, а не говорила бы: ma chere, Анна. Это не человек, это министерская машина.

На самом деле удивительно, что Анна воспринимает свою измену как преступление. Ей, петербургской светской даме, религиозное мышление с его строгими нормами семейной жизни вовсе не свойственно, и неверность в её кругу воспринимается скорее как приятное приключение (вспомним Бетси Тверскую), а отнюдь не как что-то греховное. Женщины этого круга дорожат репутацией, но не супружеской верностью как таковой. Складывается впечатление, что Толстой с его идеалом счастливой семейной жизни (воплощённом в истории Константина и Кити Левиных) допустил натяжку, сделав чувства своей героини такими, как это было нужно для выражения его идей, а не такими, какими они стали бы в результате логически последовательного развития её образа. Такое внешнее авторское воздействие на судьбы своих персонажей вообще характерно для Толстого — вспомним не слишком-то логичную любовь Николая Ростова к княжне Марии Болконской в «Войне и мире», или неестественное изменение мировоззрения Кити, о чём я уже говорил.

Следствием измены как таковой стало изменение внутреннего психологического состояния Анны, а внутренняя метаморфоза вызвала изменение и её внешнего социального статуса. Отдавшись Вронскому, она начинает считать себя принадлежащей ему, а отдав Вронскому право на себя, она не может оставаться в прежних отношениях с законным мужем. Признание мужу — это граница в судьбе Анны: начав считать себя связанной с Вронским, она отделяет себя от мужа и от прежней семьи. С этого же момента, кстати, она начинает упрекать Вронского, пусть сначала мысленно — она признала своё право на него. А от мысленных упрёков совсем недалеко и до озвученных вслух.

— Ты, ты виноват во всём! — вскрикнула она со слезами отчаяния и злости в голосе, вставая.

Алексей Каренин, столкнувшись с неверностью жены, убеждён, что Анна считает себя грешницей, виновной в измене, и испытывает раскаяние — и в этом его ошибка. Никаких из этих чувств у Анны уже нет, разве что осознание неестественности своего положения как формальной жены одного человека и любовницы другого. Она боится позора, но не понимает, в чём и почему она должна раскаиваться; Каренин же думает, что Анна согласится на милостиво предложенные им условия — сохранение внешнего status quo в обмен на прекращение встреч с любовником.

Следующей ключевой точкой становятся роды. К этому эпизоду все трое подходят изменившимися: Каренин, который наконец может выразить свои настоящие чувства, Вронский, который в этой сцене единственный раз за весь роман показывает свою человеческую сущность, и Анна, которая испытывает самую настоящую раздвоенность сознания.

— Постойте, постойте… — она остановилась, как бы собираясь с мыслями. — Да, — начинала она. — Да, да, да. Вот что я хотела сказать. Не удивляйся на меня. Я всё та же… Но во мне есть другая, я её боюсь — она полюбила того, и я хотела возненавидеть тебя и не могла забыть про ту, которая была прежде. Та не я. Теперь я настоящая, я вся. Я теперь умираю, я знаю, что умру, спроси у него.

Это выглядит чем-то большим, чем обычный бред, вызванный родильной горячкой.

Стабильным психологическое состояние Анны не становится уже никогда. После родов она бросается из одной крайности в другую в своём отношении к мужу, то превознося его до небес за его доброту — ведь он, униженный и оскорблённый ею, нашёл в себе силы и смирение, чтобы дать ей прощение, — то видя в нём бессердечного мерзавца — как он может возражать против её встречи с любовником, пытавшимся покончить с собой из-за неё? Она одновременно хочет развода и не хочет ничего решать — и в таком состоянии сбегает с Вронским за границу, где можно не задавать самой себе трудных вопросов.
Живя с Вронским, она пытается забыть своё прошлое и жить только настоящим и будущим; приехавшей к ней Долли она говорит, что хочет только спокойно жить, никому ничего не доказывая и не делая зла другим — но эта её новая жизнь уже началась с того, что она причинила зло мужу, которого опозорила и сыну, которого бросила.

Самоубийство — это закономерное следствие того чрезвычайно напряжённого нервного состояния, в которое загнала себя Анна в последние дни и месяцы своей жизни. Испытывая из-за своего неясного статуса острый дефицит общения, она срывает свою злость на том, кто ближе всего, то есть на Вронском, тем самым раздражая и озлобляя его. Общение с Анной из-за постоянных сцен, которые она устраивает, из-за её приступов ревности превращается для Вронского, несмотря на всю его любовь к ней, в мучение. Недовольство собственным положением, боязнь быть брошенной и остаться одной, тоска по оставленному сыну — всё это усиливается из-за вынужденного безделья и выливается в постоянное пиление любовника. Доведя себя до помрачения, Анна хватается за мысль о суициде, который становится для неё средством избавиться от всех проблем и вырваться из этого состояния, ставшего для неё невыносимым. В то же время, в решение о самоубийстве примешивается и какое-то детское чувство обиды — примерно так ребёнок, у которого отняли любимую игрушку, решает назло всем утопиться в пруду — только лишь для того, чтобы его обидчики горько плакали на его могилке и раскаивались в том, что недостаточно любили его.

А теперь представьте себе, как ненавидели и какими словами ругали Анну железнодорожники, которым пришлось отчищать от путей последствия её поступка… Нет уж. На мой взгляд, суицид должен быть максимально необременительным для окружающих. Они-то в чём виноваты?

Так уж исторически сложилось, что Вронского я воспринимаю как исключительно отрицательного персонажа. От его действий пострадали все: Левин, Кити, старый Каренин, сама Каренина. Все те немногие положительные поступки, которые он совершает в романе, объясняются расчётом или мимолётным порывом души. Двести рублей семье раздавленного вокзального сторожа он пожертвовал, чтобы произвести впечатление на Каренину — пусть неосознанно, но это было так. Для той же цели он построил больницу в своём имении — здесь, правда, примешалось его непродолжительное увлечение земской деятельностью. В состоянии душевного упадка после смерти Анны он отправляется на войну во имя защиты братьев-славян — волевым и осознанным это решение не было. Вот кстати — в «Севастопольских рассказах» Толстой пишет о дворянах, в порыве патриотического энтузиазма отправившихся на войну; ещё не добравшись до линии фронта, они горько сожалеют о своём решении, но не могут отказаться от него, потому что боятся потерять лицо. Быть может, Вронский имеет что-то общее с этими неуклюжими добровольцами? Разве что вместо патриотизма тут будет депрессия из-за смерти любовницы.

Вронский похож на беспечного мотылька, порхающего от одного цветка к другому: нагадил в одном месте, расстроив предложение Левина, нагадил в другом, влюбив в себя Кити, бросив её и оставив несчастной, и полетел дальше — настойчиво разрушать пусть и не слишком счастливый, но хотя бы благополучный брак Карениных. Общение с юной и красивой Кити ему не просто приятно, что вполне естественно; он наслаждается появившейся у неё эмоциональной зависимостью от него, не испытывая никаких ответных чувств. Воспринимая жизнь как череду бесконечных развлечений, он не слишком-то отличается от Облонского — разве что умом и мрачным характером. Не исключено, что, женившись на Кити или на княжне Сорокиной, он, как и Стива, с удовольствием изменял бы жене — просто потому, что это весело. О том, что его развлечения доставляют другим людям горе, он совершенно не думает.

Несмотря на своё хвалёное аристократическое происхождение, Вронский — это человек без корней, не имеющий в жизни никаких устоев и правил, кроме тех, что он выдумал для себя сам. Ни его отец, которого он и вовсе не знал, ни его мать, эта светская дама лёгкого поведения, не научили его честности, отзывчивости, доброте и любви. Его воспитание дало ему хорошие манеры, но не научило его подлинной тактичности. Для него нормально обливать людей грязью за спиной, как он это делает на обеде с Долли, за глаза унижая Левина. К людям он относится по-аристократически потребительски — оплата чужого долга шулеру для него дело первостепенной важности, притом что портному, сделавшему для него работу, он и вовсе не собирается платить ни копейки.

Единственная сцена, в которой Вронский выглядит хоть сколько-нибудь живым, чувствующим человеком — это послеродовая горячка Анны. И… в этот момент он больше похож на нытика и плаксу, трусливо прячущего голову при встрече с законным мужем своей любовницы, чем на достойного мужчину. Даже его попытка самоубийства вызвана не разочарованием в жизни, не безвыходным положением, не стремлением сохранить свою честь — не чем-то таким, из-за чего к нему можно испытывать сочувствие, — она вызвана стыдом за свою подлость.

Не зная нормальных отношений с родителями, он не знает и любви к детям — она просто не укладывается в его мировоззрение. Он не понимает материнского чувства Анны, не понимает, как она может думать о судьбе сына в тот самый момент, когда решается их собственная судьба, когда он предложил ей оставить мужа и жить с ним, с любовником. Впрочем… о чём тут можно говорить, если собственную дочь, рождённую любимой женщиной, Вронский легко бросил на произвол судьбы?

В своей глубинной сущности Вронский — это надменный и никчемный человек, за внешним лоском которого скрывается внутренняя пустота. Не имея в жизни не только цели, но даже какого бы то ни было желания эту цель найти, он представляет собой разительный контраст думающему, чувствующему, живущему Левину. Не имея никакого внутреннего содержания, Вронский забивает пустоту в душе скачками, гулянками с офицерами своего полка, связью с замужней женщиной, пробами в живописи, земской деятельностью и выборами, войной, наконец. Не имея никаких моральных норм, он придумывает свои собственные правила — такие же неестественные, как и всё, что он делает. Службу он бросил, шедевра живописи не написал, свою семью не создал, судьба собственной дочери его не интересует… Зачем живёт на свете такой человек? Чтобы причинять боль другим? В голову надо было стреляться, господин Вронский.

Главная проблема отношений Анны и Вронского, главная причина их конца — это гордость и неуступчивость каждого из них. Если Левин и Кити, соединённые взаимной любовью, смотрят на свои отношения как на общее дело и общий труд, то Анна и Вронский внутри своих отношений находятся по разные стороны баррикад. Бросив мужа и начав жить с любовником, Анна старается всеми силами привязать Вронского к себе, потому что в изменившихся условиях он оказывается единственной её опорой. Вронский, привыкший к холостой жизни, возмущается этим посягательством на свою свободу; в отличие от Левина, он неспособен полностью раствориться в жене, поставить её интересы выше своих собственных — поэтому Левин счастлив, а Вронский — нет. Любовь Вронского эгоистична, для него Анна — это боевой трофей и желанная добыча, а не человек, которому он готов посвятить всю свою жизнь. Эгоистична и любовь Анны. В результате эти отношения, в которых оба партнёра стараются отстаивать свои позиции, не имеют шанса превратиться в настоящую взаимную любовь. Эта страсть, сделавшая несчастными всех, кого она коснулась, обречена на разрыв.

Сильнее всего от неверности Анны страдают её собственные дети. Серёжа, брошенный искренне любящей его матерью, остаётся на попечении своего отца — холодного человека, чьи мысли практически на сто процентов заняты служебными делами. Алексей Александрович воспринимает воспитание сына не как счастье, которому стоит радоваться, а как долг, который следует выполнять, как бремя, которое следует нести; его мышление настолько формализованно, что он даже не может выразить даже ту небольшую любовь к сыну, которая в нём есть — он попросту не знает, как это сделать. Каренин-старший не может выработать подходящий образ отношений с сыном в семье, давшей трещину, и поэтому становится всё более холоден к Серёже. Ани, маленькая дочь Анны и Вронского, оказывается ненужной никому из своих родителей: Анна видит в ней лишь неудачную замену покинутому Серёже, а Вронский не испытывает к собственному ребёнку вообще никаких чувств. Эта девочка — фактическая сирота при живых родителях, хоть и лежащая в колыбельке премиум-качества в баснословно дорогой детской комнате. И в конечном итоге Ани забирает к себе на воспитание человек, который, казалось бы, не должен вообще испытывать к этому ребёнку никаких тёплых чувств. Если бы не беспричинная доброта Каренина-старшего, Ани скорее всего оказалась бы в сиротском приюте или вообще на улице.

Главная проблема Алексея Каренина — это слишком формализованное мышление, из-за которого он не может полноценно выражать свои чувства. Рациональное в этом человеке многократно перевешивает эмоциональное, что отнюдь не хорошо. Нельзя сказать, что он вовсе неспособен чувствовать: он искренне полюбил маленькую Ани — просто так, без всякой причины, от простого восхищения перед появлением на свет нового человеческого существа. Да и его христианское прощение неверной жене было проявлением любви, смешанной со смирением. Но привычка общаться с людьми через прочные, раз и навсегда установленные внешние формы оказывается почти непреодолимым заслоном для проявления им своих искренних чувств. Даже в своей знаменитой предостерегающей речи после скачек он говорит Анне не о любви и не о ревности, а о мнении света и необходимости соблюдать внешние приличия. Только разгорячась, он вступает на территорию чувств, на которую сначала решился не заходить. Не умея говорить просто и естественно, Каренин язвит и насмешничает тогда, когда этого делать не следует: встречая жену на вокзале, он выдаёт сарказмы, хотя ей в этот момент было нужно совершенно другое.

Кажется, что Каренин женат на своей работе и карьера для него важнее счастья семьи — во всяком случае, это хотя бы отчасти верно для начала книги. Он воспринимает семью в первую очередь как институт, в рамках которого он должен исполнять свой долг мужа и отца, а не как живое явление жизни, в котором эмоции и чувства играют роль не меньшую, чем разум, если не большую. Любящий своего единственного сына, своё отношение к нему он выстраивает не в плоскости родительской любви, а в плоскости родительского долга; Серёже, чувствующему неестественность своих отношений с отцом, они оказываются в тягость.

Но вообще, на самом деле, Каренину можно посочувствовать. Перегруженный работой, он просто не может уделять жене должного внимания, в котором она нуждается, и следить за её настроением. Не зная, как реагировать на измену, он погружается в работу ещё больше, стараясь отгородиться от назойливых мыслей. И всё-таки, Каренин учится чувствовать и учится любить — об этом говорит и прощение, данное им Анне, и необъяснимая нежность к своей приёмной дочери. Конечно, графиня Лидия охмурила его своим сектантством — но, всё же, у Алексея Александровича хватает шансов на то, чтобы стать полноценным человеком.

Графиня Лидия Ивановна производит неприятное впечатление. Да, её можно пожалеть, как оставшуюся невостребованной женщину, но собственных положительных качеств у неё, в общем-то, нет. Это назойливая разносчица сплетен, жестокосердная в глубине души и коварная; в ней полно энтузиазма и энергии, но нет ни капли умения для того, чтобы сделать что-то действительно полезное. Её восторженная религиозная активность не имеет ничего общего с истинной верой — это именно суеверие и пытающееся респектабельно выглядеть сектантство. Откуда вообще взялась в высшем свете царской России эта идиотская мода на мистицизм, спиритов и прочую эзотерическую чепуху? И ведь до самых верхов эта мода дошла — достаточно вспомнить пресловутого французского «друга» Николая II, самозваного доктора-шарлатана Филиппа Низье-Вашо.

Просто замечательно вышел старый князь Щербацкий. Открытый и радушный человек и обстоятельный глава семейства, он расположен к Левину, в котором видит достойного претендента на руку своей дочери, и не любит Вронского, которого обоснованно воспринимает как бестолкового светского вертопраха, который если и не имеет злых намерений, то уж точно не имеет добрых. Характерно, что Щербацкий называет дочь её настоящим русским именем, а не принятым в свете иностранным прозвищем. Его честность проявляется и в ругани в адрес дурацкой моды на шиньоны. А как очаровательно он троллит высокоумных спорщиков на обеде у Облонского?

Нельзя не заметить огромный рост художественного мастерства Толстого со времён «Войны и мира». Прямо скажем, что культовая эпопея — это, в сущности, мешанина из вполне интересного сюжета с качественно проработанными героями, исторических очерков, практически никак не связанных с основным сюжетным текстом, и мучительских (за редким исключением) философских лекций. Результат попытки вместить в одно произведение художественный роман, историческую публицистику и философский трактат оказался таким, что «Войну и мир» читать довольно тяжело, и по крайней мере некоторые люди из-за неё в школе начинают ненавидеть Толстого вообще. В «Анне Карениной» работа писателя намного тоньше. Исторические события здесь органично вплетены в канву сюжета и судьбы героев — правда, здесь это события не такого эпического масштаба, как наполеоновское нашествие на Россию. Свои философские построения Толстой смог выразить через мысли и разговоры своих героев, через их развитие — а это признак не просто серьёзной, а ещё и качественной литературы. В итоге «Анна Каренина» — это не только роман, имеющий важное культурное, философское, историческое (и прочая, прочая, прочая) значение, но и роман, который приятно читать.

В неменьшей степени заслуживает внимания и та широкая картина жизни пореформенной России, которую Толстой показывает в романе. Писатель касается разорения дворянства и убыточности помещичьего землевладения, подковёрной борьбы в коридорах власти, строительства железных дорог, адвокатуры, проблемы разводов и, наконец, движения помощи братьям-славянам, результатом которого совсем скоро станет очередная война с Турцией. В этом смысле «Анна Каренина» — это роман не только психологический и философский, но и исторический.