3 Ничего не понимаю и хочу об этом поговорить

Писать — сложное занятие. Сознание настолько прочно захвачено окружающей реальностью, что сил, которые обратили бы всю мощь воображения на мир несуществующего, просто не остаётся.

Так рассуждала героиня «Манадзуру», пока писала собственный роман. И действительно, даже в самом мистическом или фантастическом произведении будет преобладать окружающая автора реальность.
Эта деталь — написание героиней романа — даже косвенно не влияла на сюжет, но всё же сообщала происходящему налёт правдоподобности, ещё сильнее уподобляла героиню автору. И раскрывала для читателя некоторые особенности образа мыслей Каваками Хироми.
Поэтому не буду ходить вокруг да около и жаловаться, что писать рецензию на книгу, которая не вызвала никаких эмоций, а то и вовсе была тобою не понята, — это сложное занятие, и сразу перейду к делу: книга не вызвала у меня особых эмоций, вероятно, как раз из-за того, что я просто не поняла её. Поэтому я сейчас пишу один из самых бесполезных отзывов в своей жизни.

Каваками Хироми, как и её героиня Кэй — писательница, хотя Кэй, конечно, не получила столько престижных японских литературных премий, как её создательница. Но на момент публикации романа и у той, и у другой был ребёнок, причём, примерно одного возраста. Да и сами женщины — ровесницы. Хироми создала Кэй по своему образу и подобию, поэтому не удивительно, что в книге много бытовых деталей: описание плетёной из соломы сумки, воспоминания о детских фотографиях, головастики в банке на столе — первые питомцы дочки, и да: собственный ребёнок, который взрослеет, отдаляется и превращается в замкнутого подростка. Деталей много, жизнь — самая что ни на есть настоящая, и в ней полно призраков.
Если задуматься, то в жизни любого из нас есть «призраки». Те, кто незримо находятся рядом, хотя давно нас покинули. Некоторые из нас с любовью вспоминают бабушку, готовя пироги, другие всю жизнь тоскуют по отцу, которого никогда не видели, третьи — как Кэй, — не могут отпустить мужа, который оставил свою семью и то ли умер, то ли сбежал.
Исчезнувший муж — это первый из призраков, что окружают Кэй. Но не спешите радоваться (как я), потому что призраки, о которых снимают кино, и призраки, про которых рассказывает Каваками, — это явления разного порядка. Первые — это что-то, что принято называть фантастическим, мистика, или даже хоррор, это воплощённая мечта (или кошмар) о жизни после смерти. А вот вторые — это существа, порождённые собственным воображением, мысли, чувства или воспоминания, которые мы не хотим отпускать. Да, Каваками напускает туману, устраивает героине удивительные мистические трипы, окружает потусторонними «преследователями» — но вся эта мистика рождается внутри героини, а не снаружи. Признаю: оказалось, что я с самого начала неправильно воспринимала роман. Он не о призраках, и даже не о загадке исчезновения мужа — поэтому, раз автор не даёт ответов на то, что я сочла вопросами, мне, наверное, и было так странно читать эту книгу. Пока я отвлекалась на разгадывание того, куда подевался муж героини: она его убила и закопала в Манадзуру, или он-таки сбежал с любовницей, или просто бросил семью, испугавшись собственной жены, или... В общем, пока я отвлекалась на второстепенное, на сцене тем временем происходило самое главное: к Кэй возвращались утраченные воспоминания, она наконец-то, спустя 13 лет, смирялась с утратой, готовилась отпустить своих призраков и жить дальше. «Манадзуру» именно об этом.

Считается, что Каваками создала в японской литературе новое течение. Из обзорных статей на творчество писательницы я так и не уяснила, что это за течение, но всё же склонна согласиться с самим фактом. Не так уж нóво объяснять мистические явления состоянием самого героя, но Каваками и не предлагает ничего разгадывать, для неё смесь тревожности и мистики — просто неотъемлемые декорации жизни. Ничего нового, конечно, но считается, что до неё в Японии никто так не писал; я бы это назвала чем-то вроде японского мистического реализма, как если бы Маркес был мастером короткой формы. Правда, этот роман Каваками своей атмосферой мне больше напоминает творчество бразильской писательницы Лижии Фагундес Теллес ( особенно вот в этой книге ), но про неё, к сожалению, мало кто слышал. Впрочем, в отличие от неё, роман Каваками всё же заканчивается торжеством реальности: Кэй её принимает. И это — единственное, что мне в книге понравилось (всё остальное слишком непонятно, чтобы вызывать какие-то эмоции), потому что так похоже на правду: каких бы чудовищ или призраков не порождало наше воображение, в конце концов мы всё равно приходим в себя и живём дальше (конечно, если нет серьёзных отклонений психики).

Да, у Каваками очень странная манера рассказывать историю: перескакивать с одного на другое, быть эмоционально отстранённой и в то же время испытывать сильные чувства, без видимых поводов или зацепок ударяться в воспоминания, — всё это сбивает с толку. Да, главную героиню сложно понять (разве что вы окажетесь современной японской женщиной с дочкой-подростком, у вас пропал муж, и по профессии вы писательница), потому что мотивы её поступков и даже побуждений и чувств не всегда лежат на поверхности. Да, в книге есть призраки, но нельзя точно сказать, что они «настоящие». Да, мистики здесь и вовсе в избытке. Всё препятствует тому, чтобы читатель с наскока понял этот роман, прочитал, забыл и пошёл дальше.
Наверное, поэтому «Манадзуру» — книга, о которой хочется говорить. Говорить, объяснять, спорить с самим собой, доказывая противоположные точки зрения. И только когда оба мнения будут обоснованы, на горизонте забрезжит смутное понимание и не менее смутная мысль, а не вернуться ли в «Манадзуру»?...