4

Эта пьеса совсем небольшая и написана простым языком, но цепляет душу. В ней описаны вечер, ночь и утро одного зимнего дня, из самой тяжелой зимы Ленинграда. Местные жители давно находятся в блокаде и страдают от голода, но последние силы они отдают защите своего дома, города, страны от врага.
Марфа Васильева пришла в город из-за линии фронта, чтобы уговорить вернуться домой своего младшего сына сбежавшего на войну с чужими документами. Сам-то он по возрасту не подходил. И вот она в поисках сына, приходит к живущей в Ленинграде дочери и застает её тяжело больной. Сидит мать у постели больной дочери ночь и читает своеобразную колыбельную:
Шла я шла, шла я, шла, орудия гудят, спи, моя хорошая, пулеметы стучат, раненых ведут, а я все шагаю. Встретимся патруль, сведет меня в штаб, я все там толковенько объясню, кто я, куда и зачем – и шагаю дальше. Спи, моя родная, мама с тобою. Нельзя так говорить: четверо детей. Надо так говорить: три единственных сына, одна единственная дочка. Спи, моя единственная, спи. Иду я через озеро, а сама думаю: далеко- далеко, за лесами, за горами мои детки живут, они маму не ждут, а она к нам бежит. Даша, моя родная, дыши поглубже. Иду я через озеро, сумерки все темней, я на компас смотрю, как меня капитан научил, а компас светится. Далеко-далеко, по компасу на юго-востоке, пожар горит, ракета взлетит и растает, взлетит и растает, а я все иду, иду. Спи, моя хорошая. Дашенька! Спишь? Лед кругом, лед, а я шагаю, ко всему готовая. Все беды – сестры, все унылые, все тоскливые, а мы их прогоним, крошечка, прогоним. И немец сбежит, и голод забудется, и дома встанут, и поля оживут, и дети народятся – все будет славно, только ты дыши, дыши, маленькая.
Язык в этой пьесе не такой искрометный как в других, прочитанных мною, так ведь и описана здесь не сказка, а суровая реальность. Но Евгений Шварц несколькими простыми фразами обрисовывает тяжесть положения, в котором находятся жители Ленинграда.