3

«Сон сочиняет лица, имена,
Мешает с былью пестрые виденья,
Как волны подо льдом, под сводом сна
Бессонное живет воображенье» (С. Маршак).

Скажите, вам когда-нибудь приходилось грезить о верблюде? А о пропеллере? Может быть, вы часто видите во сне ковер-самолет или сапоги-скороходы? Это точно, что в ваши сны обычно приходят тюльпаны, но вовсе не любимые вами маргаритки, фиалки, ландыши или «эти чудные сирени»? А из образов на букву «ю» вам ведь обычно попадается только «юг», а юртам, юношам, юннатам, юдоли, юле, юаням, юбкам, ювелирам, юродивым и остальным вход в ваши сны прочно закрыт?

Составление словарей-сонников – дело весьма неблагодарное, всегда густо замешанное на авторском субъективизме. Здесь такое количество вариаций и контекстов, что свести их к исчислимым и понятным инвариантам практически невозможно. Тем не менее веками многочисленные авторы дерзают в этом деле с разной степенью успешности, а читатель, найдя увиденный во сне образ в словаре, радуется и пытается через него распознать, что с ним было, есть и будет. Наверное, универсальный словарь здесь невозможен, разве что только тематические – гендерный, архетипический, анималистический, ботанический, космический, бестиарический, глагольный… Но вот перед нами – словарь символики сновидений, никакими авторскими концептами не ограниченный и построенный по одному ему понятному принципу (видимо, это весьма зыбкий принцип «у моих клиентов так»). И, к сожалению, мне с ним не повезло: в мои сны заявлялось очень мало из того, что перечислено, зато много такого, что «многим даже не снилось, / Не являлось под кайфом, не стучалось в стекло», так что воспользоваться им в качестве рабочего инструмента в полной мере не получилось. Оставалось только прочитать и сопоставить с тем, что я и так уже знаю из историко-культурных трактовок сновидных образов. И в сухом остатке почти ничего не оказалось.

Это была одновременно забавная и любопытная книга: с одной стороны, автор добросовестно пересказывал фольклорные и юнгианские интерпретации часто встречающихся и случайно взятых образов, с другой – пытался как-то притянуть их к своей практике снов наяву. Когда читаешь пассажи типа

«ВЕРБЛЮД. От морского песка до песка пустыни – путь следования воображения в данном случае не длинен! Корабль пустыни! Образы показывают, в какой степени это выражение, как всякое выражение, пользующееся успехом, покоится на несокрушимой символической основе. Верблюд – это дополнение к образу Туарега. Важной является также связь между глазом самки лани и глазом верблюда. Самка лани является одним из наиболее частых образных представлений, воплощающих женскую составляющую психики – аниму. Поэтому интерпретация образа верлюда очевидна! Символ, несущий в себе влагу, поддерживающую жизнь в сердце обжигающего песка, ибо содержит свой собственный запас воды, самой своей природой выдает свое значение. Именно в этом смысл фразы, которую я употребил: “Верблюд – это дополнение к образу Туарега”…»,

хочется рассмеяться, но когда вспоминаешь, что это, фактически, авторская интерпретация известных образов мирового фольклора, спроецированная на юнгианский анализ, стараешься отыскать здесь некую истину. Жаль, но в содержательном плане ничего особо нового из этой книги я не почерпнула. Авторская техника «свободного сна наяву», положенная в основание словаря, не показалась мне ни оригинальной, ни продуманной, ни сколько-нибудь продуктивной. Нет ни системы, ни идеи, ни обобщения, и даже эмпирика ограниченная и пристрастно отобранная. В общем, очередная спекулятивная компиляция на тему, которая всегда всех интересовала, интересует и будет интересовать.

«… И сон повис на потолке
И распластался.
Сон в руку ли?
И вот в руке
Вопрос остался» (В. Высоцкий).