5

Как же давно я хотела прочесть что-то подобное. Что-то мое, если можно так выразиться.

Замечательно, чертовски замечательно.
Когда мне ее рекомендовали, то прозвучали слова, что это произведение должно меня чему-то научить.  Не знаю, научило ли, но я испытала дичайший восторг от каждой строчки.
Повествование о молодом враче, со всеми теми амбициями и надеждами, знакомыми каждому медику, только-только ступающему на порог своей деятельности, опьяненного возможностями, устрашенного трудностями. И этот герой - Эндрью Мэнсон, как же он мне близок, не поверите, но мне казалось, что списали с меня. Я так же, почти с пеной у рта готова идти на амбразуру, мне кажется, что это в наших силах - выступить против системы, против устаканившейся точки зрения большинства в тех или иных вопросах, я искренне верю, что справедливость когда-нибудь должна восторжествовать, а говорить правду в лицо - это совсем не зазорно.  Ну, не дурочка ли?
Вообще в последнее время замечаю, что настолько сильно боюсь показаться  глупой, смешной, что доходит до неописуемого, я перестаю быть собой и в итоге все же констатирую, что выглядела и вела себя диаметрально противоположно тому, к чему стремилась.  Хочется сказать да, знаю, что это будет вернее, а говорю нет и корю себя за это, ругаю и ненавижу. И эта чертова гордость, с ней трудно и без нее никуда...
Меня немного удивил авторский прием этого шотландского (но почему-то с такой благозвучно русской фамилией) писателя. Он пишет так, будто льет воду. Не в смысле содержания, а в смысле стилистики.  Ровно, гладко, четко, одно за другим. Закрывая книгу глубокой ночью, загибая уголок в отсутствии закладки, мне казалось, что завтра я уже немного подзабуду, чем кончилось сегодня. Назавтра я помнила все великолепно и будто не закрывала книги на все это время, читала и убеждалась в том, что заинтересовываюсь сильнее и сильнее.
Если мне нравится произведение, то я всегда весьма сопереживаю героям. Волнуюсь как за живых. И, знаете, есть у  меня такое свойство, мне кажется, что весь сюжет разыгрывается именно здесь и сейчас, в моих руках. Что я как-то способна повлиять на исход, что книга не написана десятки лет назад, еще не  прочитана тысячами читателей до меня и что финал еще неизвестен... Вот такая детскость какая-то.
Я была весьма удивлена, что Кронин не вдается в описание определенных, всегда мне казавшихся важными, моментов сюжетной линии. Тех поворотов, которые непременно сильно отражаются на судьбах героев. К примеру,  Мэнсон с женой теряют ребенка, а автор обмолвился об этом лишь строчкой, не вдаваясь в описание горя родителей и того, насколько сильно это переменит их жизнь. Он не расписывает момента потери жены главного героя, он дает возможность читателю самому в силу его жизненного опыта, душевной широты, фантазии, возможности чувствовать и сопереживать, пройти эту часть романа. И это мне показалось очень хорошим методом. Знаете, есть такая поговорка среди литераторов, что наивысшим писательским искусством является написание  рассказа, в котром автор ни один словом или поворотом сюжета не дает оценки героям, кто хороший, а кто плохой. Т.е. он просто сторонний наблюдатель, объективный передатчик информации. Вот она, - жизнь, - судите сами, дорогие читатели... Где я этого набралась? У Пантелеймона Романова, в его рассказах.
Здоровская книга, он так четко подметил все врачебные штучки, эти душевные метания, споры с самим собой, война совести и долга, чести и нужды, желания и обязанности. Роман ведь автобиографичен, автор сам врач, воевал в первой мировой, служил во флоте, если мне не изменяет память, много жил в Уэллсе и Лондоне, где врачевал, много работал над легочными заболеваниями и теме влияния угольной промышленности, как патологии развития проф заболеваний шахтеров.
На примере Мэнсона, этого влюбленного в свое дело врача, но вынужденного гнуться под систему, попавшего в понятную всем власть денег и начавшего предавать моральные каноны врачевания, именно на его примере автор показывает, что человек - неугомонная скотина, что для того, чтобы что-то понять, осознать и впустить в свою жизнь уже как неизбежность, нужно надеяться, чтобы быть огорченным реалиями, нужно иметь и терять самое дорогое - людей и их чувства, нужно быть униженным и оскорбленным, чтобы понять грань между истинным и ложным для любого, еще морального живого человека... И только в горечи потери, в понимании необратимости беды и невозможности что-либо переменить, человек способен точно сделать для себя  выбор, выбор между существенным и глубоко бессмысленным, маловажным.


Единственное, - ну не верю я, что спустя полчаса возможно оживить ребенка, рожденного с asphyxia pallida. Хотя, вполне возможно, ошибаюсь.