Больше рецензий

2 декабря 2018 г. 10:52

688

5 Маленькие люди совершают Подвиг

Я вижу то, что здесь нечего больше беречь,
Но я опять поднимаю изрубленный щит
И вырываю из ножен бессмысленный меч.
Последний воин мертвой земли…
Оргия Праведников «Последний воин мертвой земли»

Роман-однотомник «232» Дмитрия Шатилова написан в жанре фантастики, стал лауреатом конкурса «Мимо серии – 2017» издательства «Параллель».
Название
Джейн: Не знаю, отчего так, но мне становится любопытно, когда название - числительное. В голове сразу рождается потребность узнать, чего это там столько? Людей? Птиц? Горестей?
В общем, на меня замануха названия работает на все сто. А вот Скарлетт как-то не прониклась.
Название автор потом обыграет, даже в двойном, так сказать, объеме. Мне кажется, что оно подходит роману совершенно и гармонично.
Скарлетт: Не могу сказать, что не прониклась: мне тоже стало любопытно. Но не настолько, чтобы купить эту книгу и прочитать. Меня больше зацепила аннотация: я отчего-то решила, что тут будет про любовь. Автор же обещает её, так почему же нет? Но это оказалась высокая проза, так что тут всё шиворот-навыворот.
Сюжет
Джейн: Писатель собирает материал для новой книги. Это будет история о людях, которые противостояли армии повстанцев, защищая старый режим. Это будет история о горстке безумцев, погибших от одного-единственного выстрела главного калибра. История о том, почему они вообще решили взять в руки оружие.
Скарлетт: И ты представляешь этаких 300 спартанцев (что-то такое обыгрывается в книге), которые, конечно, полегли, но слава их живёт в веках. Пусть и как проигравших. Но не так всё просто.
Джейн: Итак, повстанцы, армия освободителей, разрушителей старого режима, уже у ворот столицы. Сопротивления оказывать им никто не собирается. Столичные жители затаились, пережидая время перемен. Военные, полиция, все, кто мог переметнулись к повстанцам, понимая справедливость их притязаний и неминуемое падение действующей власти.
И надо же найтись безумцу, который решит, что правитель нуждается в защите. Кто он, этот последний воин? Военный, капитан Аарван Глефод, что за семнадцать лет службы получил разве что медальку за то, что нареканий не имел. Бездарный командир, офицер, который не умеет даже пользоваться своей винтовкой. Словом, фигура на роль героического и трагического защитника не подходящая совершенно.
Скарлетт: Интересный момент – автор постоянно пользуется приёмом, казалось бы, абсурда, а на деле – преуменьшения. Это не литота, которая имеет отношение к стилистике, это преуменьшение в структуре сюжета: героя в грош не ставит никто. И его товарищи, остальные 232 – такие же. Они просто вдруг решили (т.е. Глефод решил), что настало время и им совершить Поступок. Ведь когда-то давно, как поётся в легенде, такая же горстка людей спасла столицу. И неважно, что легенда – ложь, главное – верить.
Джейн: А ещё он очень хочет показать своему отцу, что он хороший мальчик. Глефод кидает клич друзьям, а те в свою очередь по цепочке своим друзьям.
И приходят в арендованный стриптиз-клуб (какая ирония) двести тридцать один мечтатель, фантазер и балбес и один предатель.
В любом нормальном мире затея Глефода бы провалилась с треском оглушительным. Но эти 232 человека, что слушали его речь, вдохновились, поверили и пошли следом за ним.
В городе нет оружия, в городе почти нет еды. Они – не воины до такой степени, что отряд старушек с палочками для них – опасный противник.
Двести тридцать три сумасшедших идут на бой против восьмисот тысяч. Защищать режим, который им ничем не дорог, просто потому, что больше никто защищать его не пошёл. Потому что кто-то должен. Кто, если не они.
Это абсурд, фантасмагория и просто сумасшествие. Это Когорта Энтузиастов, и она марширует (пытается маршировать) навстречу противнику.
Что характерно, жители к незваным защитникам благодарности не испытывают, мягко говоря. Чудом пробившись сквозь «восторженную» толпу, заплёванная и униженная Когорта вооружается в музее вооружения. Бутафорией, новосёлом вооружается. Это поразительно, с каким почтением, с какой верой эти ходячие, пока что живые покойники берут в руки рыцарские мечи, сделанные в соседней подворотне. И как эти муляжи, заряжаясь их верой, на минуты становятся настоящим оружием. Но меч против лазера бессилен.
Зато сильны эффект неожиданности, храбрость и вера.
Прекрасная, полная героизма легенда, ведущая людей за собой, оказывается вымыслом, а героический гимн - непристойной песней. Однако легенду легендой делает вера людей в ее истинность, и потому не важно, о чем поётся в песне, не важно, существовали ли на самом деле витязи.
Когорта Энтузиастов с первых строк упорно ассоциируется у меня с Детским крестовым походом. Ибо точно так же идут драться слабые, когда сильные оказались бесполезны и отступили. Надо ли говорить, что конец Когорты был столь же бесславным, как у собравшихся отбить Иерусалим детей?
Обреченность – вот чем ещё полна эта книга. Обречены 233 энтузиаста, обречен мир, который они защищают, обречены все перед лицом великого льда-истории, в который однажды вмёрзнет каждый.
Аутсайдеры, не нашедшие свое место в жизни, приносят себя в добровольную жертву каждый во имя своих идеалов.
Скарлетт: Да, книга про них – про маленьких людей, вдруг решивших сделать что-то большое, великое. «Тварь ли я дрожащая…» Так вот, они прекрасно понимают, что они твари. Но – вдруг? Зажегся один, пошли и другие.
Автор раскидывает в книге множество конфликтов и совершенно не стремится помочь своим героям их решить. Он сразу говорит: они обречены. Конечно, в самом же начале говорится, что они умрут. Но пока они живы и идут совершать Подвиг – у автора так отлично получилось показать их веру в чудо, что читаешь и веришь сам: ну а вдруг? Это держит в напряжении.
В напряжении держит и та самая сюжетная литота: ну как у таких слабых и морально, и физически людей получится этот самый Подвиг? Как Глефод сможет их убедить? В стриптиз-клубе? Серьёзно? Где они возьмут оружие? В музее? Правда?
Прочитанное обескураживает, но несмотря на весь его абсурд, оно достоверно – в той реальности, которую создал автор. И это Мастерство.
Немного сбивает, пожалуй, лишь одно: рассуждение о истории во второй главе, после того, как Глефод добывает знамя. Это очень безликое рассуждение, похожее на синопсис, и слишком длинное. Его хочется пролистать – так авторы-новички лекцией вводят своих читателей в новый мир. Странно видеть такую лекцию здесь – не тот уровень.
Герои
Джейн: «Они просто хотели быть героями.»
Аарван – человек, нуждающийся в любви отца так же отчаянно, как в воздухе. Для Аарвана отец – бог, и герой жаждет если не вознестись, то хотя бы привлечь внимание высших сфер. Любовь персонажа к отцу просто паталогическая. И она порядком пугает. Аарван, немного перефразируя Пратчетта, настолько безумен, что уже приближается к разумности с другой стороны. Персонаж, возведя в культ все когда-либо сказанное отцом, старается следовать заповедям до самого конца. Мировые религии потеряли потрясающе верного последователя в лице Глефода-младшего. Герой, человек во всех отношениях маленький, не блещущий талантами, красотой, но верность его потрясает. Он идёт до самого конца просто потому, что мечтает заслужить если любовь, то хотя бы одобрение от отца. Созданный в его воображении образ отца-блестящего офицера нестерпимо сияет, заслоняя тех, кто на самом деле его любит.
Маршал Глефод – отец Аарвана, безжалостный человек, лишенный умения любить. Точнее, любить кого-то, кроме себя. Верный тому, кто силён, отец-маршал первым переметнулся на сторону повстанцев, едва запахло жареным. Маршал беспощаден, холоден, фантастически эгоцентричен. В глазах своего сына он - совершенный непогрешимый небожитель, каждое слово которого - приказ к действию. Достаточно сложно понять, как этот человек может быть достоин столь слепого обожания, преклонения.
Скарлетт: Вы тоже видите в этих героях потрясающий контраст? О, он прекрасен…
Джейн: Томлейя – писатель, обладающая ментальным даром. Ее талант позволяет с помощью одного прикосновения узнать всю подноготную человека. Леди Томлейя писатель, выбравшая своим творческим ориентиром противоречивые фигуры, фигуры проигравших, павших из-за любви. Для нас она не просто герой-рассказчик, она пропускает историю через себя, прикоснувшись к останкам Глефода.
Ещё нужно отметить жену Глефода, много лет делившую мужа с сияющим образом отца-маршала. Война супруги и отца за сердце сына завершилась полной и безоговорочной победой маршала.
И, конечно, Когорта Энтузиастов.
Вот они, идут на заклание. Мечтатели, неудачники, глупцы, самоубийцы. Делают свой шаг в бессмертие те самые «лишние люди», которым вряд ли найдётся место в новом, сияющем мире справедливости и равенства.
Они не воины, их головы полны романтического бреда, а благородства в каждом побольше, чем у всех рыцарей Круглого стола вместе взятых.
Что удивительно, читателю очень быстро становится понятно, что у всех Энтузиастов есть свои причины идти в этот поход. Да, их не назвать героическими (чтобы мама мной гордилась), но именно за них они в конечном итоге свои жизни и отдадут.
Скарлетт: Просто в них узнаёшь себя. Ну кто из нас Герой, признайтесь? Да, мы любим читать книги о героях, но когда такие же, как мы, совершают действительно что-то героическое, пусть и никому не нужное – им хотя бы сопереживаешь. И это очень сильное сопереживание, автор буквально привязывает читателя к книге.
Джейн: На самом деле жутковато читать список тех, кто пошёл следом за Глефодом в свой поход за подвигом. Некоторые имена смутно знакомы, словно намекают на людей и героев из других реальностей, некоторые не говорят ничего. Последним в списке стоит имя автора. И это, доложу я вам, добавляет ещё немало очков атмосферности. Список лишает безликости число 232, и ты остро ощущаешь, что это были люди. Быть может, не самые лучшие, но живые.
Читать о них… больно. Их поступки, инфантилизм, наивность - воистину Крестовый поход детей. Две с небольшим сотни глупо оборванных жизней, наивные мальчишки всех возрастов.
Автор великолепно показывает оторванность членов Когорты от реальности. Толщина линз в розовых очках персонажей измеряется в сотнях метров. И читателя раздирают двойственные эмоции - с одной стороны жалость к этим нелепым балбесам, а с другой стороны ими нельзя не восхититься. Стойкость, верность, храбрость, проявленные ими. Разве не эти качества мы воспеваем в воинах-героях? А тут… какое время, такие и герои.
Мир
Джейн: Место действия нам вроде как известно – Гураб, империя, что доживает свои последние часы, ожидая прихода войск повстанцев. Империи предстоит переродиться во что-то более справедливое, светлое и правильное. Когда повстанцы возьмут столицу.
Но Гураб здесь скорее декорация, поскольку автор намеренно подчеркивает отсутствие привязки описываемых им земель к какой-либо реальности. Гураб универсален, Гураб – это такая земля легенд, где все было и все будет. Край, который существует вне понятия время/пространство.
Эта оторванность страны от реальности не делает ее граждан заброшенными, совсем нет. Они, не побоюсь этого слова, типичны в своей обывательской сути. То есть это не народ Гураба, а скорее квинтэссенция народа в принципе, тихие люди, которым сейчас очень важно выжить, потому что впереди их ждет долго и счастливо при новой власти.
Есть среди них борцы с пламенным сердцем, предатели, идейные революционеры, тихие обыватели, профессиональные военные. И двести тридцать с лишним мечтателей. Было.
Авторская работа с миром – не работа демиурга, но работа философа. Не стремясь сотворить нечто новое, автор делится своим взглядом на жизнь. На течение реки времени, на тот бесконечно уходящий в глубину айсберг, который мы привыкли называть историей.
Представление о роли личности в истории, о том, как именно человек может оставить след после себя, необычное и очень яркое. Сильное. С ним можно не согласиться, но тщательно обдумать стоит непременно. Честно говоря, для меня одно из самых сильных мест в книге - описание того, как человек входит в историю. Мощно и отчасти даже жутковато.
Я не буду спойлерить авторскую мысль, потому что она стоит того, чтобы ее прочесть всю, не раздербанивая на кусочки-цитаты.
Язык
Джейн: Очень хорош. Лаконично-строго и при этом перед твоим внутренним взором все прекрасно видно.
Роман не изобилует описаниями, но и без них все чудно.
Текст очень ироничный. Причём ирония здесь безжалостна.
У меня на самом деле было сильно искушение вооружиться карандашиком и подчеркивать наиболее интересные мысли. Я так обычно философов читаю. Сначала подчеркнул, а потом вернулся, посмаковал, обдумал.
Скарлетт: Да, вот она – высокая проза, где язык отточен, есть мастерское владение писательским инструменталом и львиная доля философии.
Вывод
Джейн: Это непростая книга. Многослойная, философская, полная вопросов и не очень-то щедрая на ответы.
Поначалу простая история гибели группки безнадежных мечтателей заставит вас посмотреть на, казалось бы, очевидные вещи под другим углом. Задуматься, а какой след оставишь в истории ты.
Скарлетт: Это неформат из тех, что получают премии, но которые редко становятся популярными. Это книга не для отдыха, а для взгляда внутрь себя. Сможешь ли ты совершить Подвиг, зная, чем он почти наверняка закончится? Ответ может вас испугать – но само рефлексия того стоит.

Оценка: 10 из 10.