5 «Нет, не рука! — горячо сказал Ахиллес. — Щупальце! Как у осьминога!»

Есть магический реализм, который из каждого утюга и морально устарел ещё лет сорок назад. А есть мифологический реализм. Галина пишет именно мифологический реализм. Тонкий, выверенный, ненавязчивый… какие ещё эпитеты теперь в тренде? Мария Семёновна умеет раздражать, но делает это с хитрой ухмылкой: то внезапно ливанёт какой-то поток пошловатых мемасов или сентиментальную историйку из провинциальной газеты, но настолько точечным игольными ударами, что это даже не для антуража, а так, чтобы читатель не заснул над главным. Над мифологией текста. «Медведки» чуть ли не интереснее и криповее, чем «Автохтоны», хотя последние среди меня до сих почитаются за откровение: я и не знал, что ТАК можно. Спасибо, Мария Семёновна, мне не хватало таких текстов.

В «Медведках» скрещиваются лавкрафтианская и протодревнегреческая хтоническая мифология, в которой некоторые герои древнегреческих мифов были ещё божествами и страшными демонами. Причём неясно, что страшнее: фантазии Лавкрафта или древние мифы фракийцев. Само собой, мифологии эти призваны отражать внутреннее состояние героя, его смятение и страх перед лицом Обстоятельств и Проблем – божеств нового времени. Но тем страшнее, когда проблемы эти вырываются в жизнь. Тут нельзя решить проблему жертвоприношением, существуют безвыходные ситуации.

Русские издатели любят стращать читателя упоминанием в блёрбах на рандомных обложках имени профессора Эко и заведомо смехотворными конструкциями типа «новое "Имя розы"!». Как бы взывают – ну что, читателишка, трепещи. Но вот на обложку «Медведок» я с удовольствием жахнул бы где-нибудь слова типа «мифологический водоворот имени "Маятника Фуко" Умберто Эко». Как и в «Маятнике», жизнь героя «Медведок» определяют и коверкают абсолютно третьестепенные, казалось бы, мифологемы. Причём если Эко ведёт повествование классически, не вдаваясь в игры с читателем (поэтому не называйте Эко пстмдрнистом, это пошло и больно), то что в «Медведках», что в «Автохтонах» груз непонимания и трактовок в какой-то момент переваливается с плеч героя на плечи читателя, и уже читатель включается в игру и конструирует версии, как шестерёнка текста, и недоумевает, на счёт чего отнести все странности и совпадения: милосердно присудить герою сумасшествие, или поддаться на уговоры автора и принять то, что мифология вторглась в реальный мир. Автор встраивает читателя в текст.

В нашей стране, к сожалению, сохраняется такая ситуация, что девочки пишут преимущественно для девочек, а мальчики – для мальчиков. Ещё в ходу идиотские ярлыки типа «женская проза» и премия журнала GQ «Книга женского рода». Тем ценнее редкие исключения. Например, Елена Костюкович попыталась написать сложный экообразный роман «Цвингер». Мария Галина пишет, извиняюсь, как мужик. Она умеет, она преодолела гендерные различия прозы. И за это тоже в который раз снимаю шляпу.

«Медведки» издавались только один раз в 2011 году, и тираж книги уже давно везде закончился. Скоро выйдет огромный омнибус Галиной шириной 1120 страниц, куда войдут «Медведки» и другие романы. И на обложке этого омнибуса иллюстратор, как мне кажется, довольно точно передал многоуровневость мифологической прозы Галиной. В нижнем ряду мужчина и женщина с зеркалом – реалистический план повествования книжных героев. В среднем нечто зооморфоиконообразное – мифологический план. В верхнем – пустая клетка и книжный шкаф – это мы, читателишки, которые вроде бы самостоятельны, но в то же время авторы вовсю используют нас просто как ещё один слой своего нарратива.